Мэтью в основном общался только с Конором, говорил он тихо, пряча при этом руки за спину. Его бегающий туда-сюда взгляд явно показывал, что Мэтью что-то скрывает, хотя, возможно, он был просто стеснительным, очень замкнутым человеком. Эдвину показалось странным, что Мэтью много общается с Конором, который мог бы выбрать более интересного собеседника. Эти двое явно не внушали доверия.
Вскоре приготовили ужин, все достали тарелки и подошли к котелку с ещё дымящийся ароматной похлёбкой. Аппетит на свежем воздухе был отменным, и буквально через пять минут от ужина уже не осталось и следа.
Помыв тарелку в реке, Эдвин отнёс её в фургон и вернулся к общему кругу. Мистер Рассел сказал, что пора уже ставить палатки. Фрэнк, Мэтью и Марк, с которым Эдвин познакомился всего несколько минут назад, сходили к одной из повозок и принесли несколько больших палаток, на два человека каждая. Несмотря на то, что палатки быстро поставили, и время было уже позднее, никто не высказал желания отправиться спать.
Конор принёс небольшую керосиновую лампу, Марк – колоду карт. Зажгли лампу, поставили её на походный столик, и Конор позвал всех остальных на игру.
В следующие минуты над столиком склонилось уже около пятнадцати человек, все хотели поиграть, но так как места да и карт хватало далеко не всем, многим пришлось просто наблюдать. Света керосиновой лампы было явно не достаточно, из-за чего игрокам и наблюдавшим за игрой людям приходилось низко наклоняться, чтобы разглядеть карты. Многие хотели сыграть в Блэкджек, но Марк сказал, что лучше в покер, так как карты принадлежали ему, никто не стал с ним спорить.
– Эй, Эдвин, иди сюда, – позвал Эдвина Конор.
Эдвин с удовольствием присоединился к игре. Но сегодня ему не сопутствовала удача, и он проиграл полтора доллара, но, тем не менее, не очень из-за этого расстроился.
– Что-то мне не везёт, – сказал он, вставая из-за стола.
Эдвин подошёл к уже гаснущему костру и сел на какое-то бревно, найденное на берегу, рядом с Томом, который периодически громко щёлкал пальцами. Они разговорились.
– Так откуда ты? – спросил Том.
– Из Нью-Йорка.
– Бог мой! Я ведь тоже оттуда. А я всё думал, почему твоё лицо мне так знакомо, так мы, наверное, в Индепенденс ехали в одном вагоне, возможно, даже виделись где-нибудь в Нью-Йорке.
– Вполне возможно, – произнёс Эдвин с задумчивым видом, но по правде говоря он не помнил, чтобы видел где-нибудь Тома.
– А чего ты такой грустный? – спросил наблюдательный Том.
– Я?.. – произнёс Эдвин и вздохнул. – Просто я всё думаю о матери. Наверное, я совершил ошибку, отправившись в Калифорнию. Ведь она переживать будет. Она даже отпускать меня не хотела, грозилась, что запрёт меня. А я всё равно поехал… Наверное, я и в правду дурак.
Эдвин перестал говорить, удивившись, что только что выдал всё, что скопилось у него на душе, едва знакомому человеку. Но ему действительно нужно было выговорится, ещё когда его позвали на игру в карты, его снова начали посещать мысли, что нужно вернуться в Индепенденс. Не уж-то его мечта стоит мучительных переживаний близкого человека? Когда он покупал билет на поезд, собирал чемодан, перед его глазами стояла картина того, как он в Калифорнии находит самородок за самородком и чуть ли не пляшет от радости. Мечты о богатстве, глупые, наивные, оглушили его, и он перестал слышать даже мольбы и слёзы собственной матери. Эдвину определённо нужно вернуться, но теперь это сделать сложнее, нежели когда они ещё только выезжали из города.
