«Машиной» оказался старый и маленький «опель-кадет», трофей времен войны. Лиля удивилась: она никогда не видела такой побитой и ободранной колымаги. Но Влатко не обратил на машину никакого внимания, он неожиданно горячо обрадовался шоферу, очевидно старому знакомому. И шофер, низкорослый и хлипкий молодой парень с пышными закрученными усами, тоже бурно обрадовался Влатко и кинулся к нему. Высокий Влатко радостно приподнял его, оторвав от земли, они хлопали друг друга по плечам и быстро говорили по-албански. Лиля стояла в стороне, удивлялась такой бурной встрече и старалась представить себе, как они будут грузить все их вещи в эту маленькую машину. Влатко что-то сказал шоферу, тот кинулся к Лиле и стал горячо ее обнимать, целовать и что-то приговаривать. Смущенная Лиля удивленно подняла глаза на Влатко.
– Это мой родственник, – объяснил он. – В Албании мы все между собой родственники. И все албанцы люди горячие, темпераментные. Привыкай, что тебя будут принимать как родственницу и зацеловывать.
Все вещи в багажник машины не поместились, шофер и Влатко привязали тюки и чемоданы на крышу толстой веревкой. Крупный Влатко согнулся в три погибели, с трудом влез внутрь и уселся рядом с шофером. Из-за рытвин и ухабов на дороге машина все время кренилась на бок и подпрыгивала. Влатко всю дорогу обменивался с водителем веселыми репликами, совсем не оглядывался на Лилю, не спрашивал, как она себя чувствует на заднем сиденье. А она задыхалась от резкого отвратительного запаха бензина, подпрыгивала на ухабах, ударяясь о жесткие пружины сидения, и вжималась в стенку, придавленная сумками. При каждом толчке вещи валились на Лилю, она защищалась, упираясь в них вытянутыми руками, и удивлялась, что Влатко, обычно внимательный, совсем не обращает на нее внимания. Она вспоминала шикарный «пежо» Вольфганга и гладкие шоссе Югославии и понимала: значит, ничего лучше в Албании нет.
В Тирану приехали вечером, вышли из машины на узкую, плохо освещенную улицу. У Лили от ухабов, рытвин и ехавших на ней всю дорогу вещей ныли ноги и руки. Но Влатко, привыкший к таким дорогам, даже не обратил внимания на страдальческое выражение ее лица. Их сразу окружила толпа каких-то бурно радующихся людей, все стали обнимать Влатко и ее. Лилю передавали с рук на руки, снова и снова обнимали, вертели во все стороны, зацеловывали и говорили что-то на непонятном языке. Она помнила, что все они, должно быть, родственники мужа, и покорно принимала горячие объятия и поцелуи.
Тут же их повели за стол, в небольшой комнате было тесно, жарко и душно. Все пили местную сливовую водку, заедали неизвестной Лиле местной едой. Влатко пил стакан за стаканом, чокаясь и обнимаясь со всеми.
Лиле тоже налили граненый стакан до краев и настойчиво уговаривали выпить.
Влатко подмигнул ей:
– Это они оказывают тебе честь, неудобно отказываться.
Все уставились на Лилю. Она попробовала и задохнулась – теплый крепкий напиток обжег рот и горло. Но чтобы не расстраивать Влатко, она постаралась не показать вида и пила противную жидкость небольшими глотками. Лиля проголодалась, потому сразу почувствовала опьянение, напиток ударил в голову. Она пробовала съесть что-нибудь, но еда ей не понравилась, и она только вяло жевала помидор, стараясь смягчить во рту ожог от водки.
Как ни страдала Лиля от непривычных условий, она все же пыталась мысленно составлять фразы для письма родителям, с описанием первых впечатлений от Албании и этой встречи. Но картина получалась такая безрадостная, что она решила родителей не расстраивать и не описывать весь этот кошмар.
