Брянцевы принадлежали к большому священническому роду. Все предки Анфии Федоровны, родившейся в 1812 году, были рукоположены в сан и в течение нескольких поколений служили при церкви. Мальчики получали семинарское образование, наследуя профессию от отцов, девочек учили рукоделию и обязательно грамоте. Росли они в молитве и благочестии, поскольку родители воспитывали из дочерей будущих матушек. А рукоделие, в том числе и исконное умение плетеи, было своего рода продолжением молитвы.
Богатой семья не была, ведь постоянный оклад священникам не полагался, так что умелые женские руки слыли источником семейного процветания. Анфию Федоровну в возрасте 24 лет выдали замуж за Петра Степановича Брянцева, предки которого тоже были священниками. Сам же он, окончив духовную семинарию, служил канцеляристом в уездном суде. В 1837 году у пары родилась дочь София, которую уже с пяти лет мать научила искусству плетеи.
Все свободное время мать и дочь плели кружева, а также разрабатывали сколки. И если Анфия Федоровна была тем самым человеком, который положил начало особому вологодскому манеру, то из дочери Софии она сделала лучшую в округе кружевницу.
К примеру, на выставке 1882 года экспонировалось кружевное дамское платье из шелка, надетое на желтый атласный чехол, сплетенное Софией и ее ученицами по заказу некоей Веры Вавиловны Юдиной. София за эту работу получила 84 рубля, а купить наряд с выставки можно было аж за полторы тысячи. Другое платье, которое сплели ученицы по сколку Софии Брянцевой, принесло знаменитой плетее пять рублей, а ушло в продажу за целую тысячу. Как читала Снежана в архивах, поднятых из запасников ее библиотеки, Брянцева подобную несправедливость терпеть не стала и написала жалобу на грубую эксплуатацию вологодских мастериц [2].
Но более всего София Петровна была знаменита свой школой кружевниц, через которую во второй половине XIX века прошло почти восемьсот девушек. И среди них была Татьяна Макарова-Елисеева, Снежанина прапра… Бабушка прабабушки, вот кто. Значит, старинный сколок с листом принадлежал ей. И как он оказался на месте убийства?
– Ты есть будешь или нет? Картошка остынет, – спросила мама, не ведая о сделанном Снежаной важном открытии.
– Да. Нет. Позже. Мама, мне нужно позвонить, – пробормотала она и бросилась в мастерскую, к коробке со сколками и лежавшему рядом телефону.
Лилия Лаврова ответила сразу.
– Лилечка, это Снежана, – она почему-то очень волновалась, как будто от этого разговора сейчас зависела ее жизнь. – Я знаю, что означают буквы Т.М. на найденном листе.
– Да, и что же? Как ты узнала? Я же просила никому ничего не говорить, – строго сказала Лиля.
– Нет-нет, я ничего и не говорила, что ты! Просто я стала разбирать коробку со старыми сколками и нашла один с такими же буквами. Спросила у мамы, что они могут означать, и выяснилось, что это вензель нашей бабушки, то есть бабушки прабабушки. В общем, ее звали Татьяна Макарова, она была очень хорошей кружевницей и автором сколков. Так мама сказала.
– Снежана, а я могу поговорить с твоей мамой? Но только так, чтобы ее не напугать.
– Да, конечно, ты можешь приехать к нам, когда удобно. Мама будет рада, потому что, признаться, гости у нас бывают нечасто.
– Хорошо, тогда я скоро приеду. И еще, Снежана, вы не будете против, если я захвачу с собой своего коллегу? Дело в том, что он ведет это дело, и мне неловко перехватывать у него инициативу. У нас так не принято.
