Листопад оглядел его с чувством собственнической гордости. Эти вельветовые блузы достал по его заказу начальник ОРСа: Листопаду хотелось, чтобы у молодых людей на заводе был вот именно этот демократически-элегантный, непринужденный вид…
Коневский рассказывал о слесаре, подростке пятнадцати лет, который проштрафился: прогулял целую неделю, и теперь его надо отдавать под суд. Коневскому было жалко Тольку, из-за этого он сюда и пришел; жалко потому, что прогулял он – Коневский это понимал – по ребяческому легкомыслию. Но чтобы выручить Тольку, надо было сделать что-то незаконное, и это было мучительно Коневскому. Кроме всего прочего, Толька – родственник Уздечкина. Об этом надо было сказать директору, но тот может подумать, что Коневский заступается за Тольку из соображений кумовства и семейственности. Сам Уздечкин ни за что не будет хлопотать за родственника, он в таких вещах человек щепетильный. Он даже задрожал, когда Коневский необдуманно сказал ему: «Федор Иваныч, а не поговорить ли вам с директором?..» Толька отмежевывается от Уздечкина (Коневский полагал – тоже по щепетильности), говорит: «Он мне вовсе не родственник, какой он мне родственник, подумаешь – сестрин муж. Он мне никто!»
Коневский так и изложил все дело, не упомянув о родстве Тольки с Уздечкиным.
Листопад смотрел на него ласковыми глазами и молчал. Волнуется парень: молодость! Пусть еще поволнуется – забавно смотреть, как он краснеет.
– Вы что же предлагаете? – спросил Листопад. – Конкретно – как, по-вашему, надо действовать, чтобы обойти закон?
Коневский побледнел и сразу залился румянцем – до чего это здорово у него получается…
– Я думал, что, может быть, можно задним числом дать приказ о недельном отпуске.
– Этим же не я занимаюсь, – сказал Листопад нарочно ленивым голосом. – Этим начальник цеха занимается.
– Начальник цеха не возьмет на себя такую ответственность.
– А я возьму, вы считаете?
Карие, с голубыми белками глаза взглянули на Листопада смело, горячо и серьезно.
– Да, я считаю, что вы возьмете.
– Вот вы какого обо мне представления, – сказал Листопад. – Считаете, что я народные законы могу обходить… Но скажите мне такую вещь…
Он стал закуривать и закуривал очень долго.
– Вы с другой точки зрения – с партийной, комсомольской, государственной – не смотрели на это дело? Вы подумали о том, какой пример будет для остальной нашей молодежи, если мы с вами покроем этот прогул?
Коневский встал.
– Александр Игнатьевич, – сказал он, – я смотрю на это дело с человеческой точки зрения, и мне кажется, что это самая партийная, самая комсомольская точка зрения и что она больше всего совпадает с духом нашего государства и с духом Конституции.
Он произнес эту маленькую речь сгоряча и, как только кончил, смутился ужасно.
– Как фамилия мальчугана? – спросил Листопад.
