Крылатый ковчег: сборник рассказов - страница 4



Бабушка Фая не любила сирены и фильмы про войну. Не ходила на демонстрации.

– Бабушка, а ты что такое ешь сегодня? – помню, как 9 мая спросила я у нее.

– Хлеба с солью, да воды голью, – ответила присказкой бабуля, а сама отрезала горбушку черного, посыпала солью и долго жевала, глядя в окно.

В День Победы баба Фая всегда пекла пироги. Ро́гушки[6] делала с пшеном и картошкой. Тесто пресное, тонкое, начинка из каши густая на молоке со сливочным маслом. Ша́ньги со сметаной под румяной корочкой. Кисло-сладкие с моченой брусникой, сытные и закрытые с рыбой, пышные и аппетитные с луком и яйцом. Запах горячего теста плывет по квартире, и телефон с трубкой на стене звонит в коридоре: «Трр. Трр. Тр-р-р…».

– Юрка? На пироги приходи, – зовет бабушка и вытирает мучную трубку о передник.

– Иду.

Дядя Юра на вид как дядя Степа обожает Луи Армстронга и трудится крановщиком на Комбинате; высокий, статный, светловолосый, в костюме с иголочки. Приходит скоро, не задерживается. Кружка молока. Шмат пирога.

– Вкусно, мать.

– Да не шибко-то. В тесто два яйца то́лнула[7], масла, молока добавила, а не пышные получилися.

Через час тазик с пирогами пустеет. Хорошо, если завтра наутро достанется с краев подсохший, кисло-сладкий кусочек. Моченая брусника и тесто сантиметра два толщиной. Вкус детских воспоминаний, бабушкиной духовки, семейных традиций на всю жизнь въедается в память.

Потом бабушка надевает красную сарафанку, белую блузку с брошью и бусами, повязывает платочек с люрексом, кладет в сумочку припасенную чекушку и идет в гости к бабе Вале, жене брата. Помянуть мужей-фронтовиков.

Двадцать лет как не стало нашей дорогой Фаины Осиповны. Но мы всегда собираемся, чтобы почтить ее память и воссоздать образ хрупкой и маленькой, бойкой и бесконечно выносливой женщины. Мать четырех детей, ветеран труда, труженик тыла, как много вынесла на своих низеньких плечах.

Сегодня я проснулась с твердым намерением испечь рыбный пирог в память о бабушке Фае. Приготовила начинку из трески. Поставила в духовку и позвонила на мобильный сыну, позвала на горячую выпечку.

– Чай или морс будешь?

– Морс, – отвечает русый, высокий, широкоплечий, Севушко-батюшко, как называла его бабушка.

– Ну, как пирог? – спрашиваю я, глядя в родные глаза.

Отвечает довольной улыбкой на лице: «М-да, хороши пироги, мать».

Глава 9. Нашлось бабушкино письмо

1992 год, 27 ноября. Привет из Никеля. Здравствуйте, наши родные. Племянница Тамара, ваш муж Валера и Дима. С приветом горячим Крестная тетя Фая.

Я, Тамара, получила открытку. Большое спасибо, что не забываешь Крестную. Мы живем хорошо. Витя и Таня живут хорошо. Дети уже большие. Света – 9 класс. Учится все на 5. Виталя тоже не плохо – все 4. И ходит в музыкальную школу, уже хорошо играет на баяне. Все здоровы. Я, Тамара, все болею, все с ногой мучаюсь, стало получше. Хожу на уколы и прогревание, таблетки пью.

Да, Тамара, жаль, что не пришлось встретиться с вами. Я тебе посылала вызов, не могла приехать. У нас все было, только сапог не было. В этом году дали талоны. Не известно, когда подойдут номера. В магазине одна резина, сапоги одни резиновые. Больше ничего нет. Все магазины пустые. Продукты все по талонам.

Даже дали талоны на постельное белье. Вопшом все по талонам. Шапки есть черные, 56 размер. Маленькие. Норок даже нет. Некакие. Невестка работает в атолье. Не дают некаких мехов. Даже матерьялу нету. Купить на пальто нету. У меня не было пальта зимново. Привезли 20 штук польт, весь магазин своротили и стояли две ночи по списку. Мне вторая невеска отложила пальто 222 руб с каракулевым воротником. Всю жизнь нелюблю такие воротники. Материал хороший. Вот такие дела.