Теперь же перспектива стать ниллэ и вовсе казалась мне не слишком привлекательной. Никто никогда не говорит, чем именно занимаются эти выпускницы Института. Только о великой чести и ответственности. И что-то мне подсказывает, в роли ниллэ существует немало подводных камней.
Хотя, нельзя не признать, что это действительно шанс кардинально изменить жизнь. Избавиться от влияния опекунов, стать причастной к высшему обществу, достичь тех высот, о которых простая городская девчонка не может даже помыслить.
Все эти мысли стремглав пронеслись в моей голове, пока храмовник, прикрыв глаза, молча возносил молитву. Тишина была такой вязкой, что ее можно было черпать большими ложками – она наполняла каждую частицу воздуха, обволакивала всех собравшихся ватным коконом и предшествовала ликованию, которое наступит, когда будет произнесено заветное имя.
Всего одно имя…
Чьи-то разбившиеся надежды. Чья-то осуществившаяся, казалось бы, несбыточная мечта.
Всего одно имя. Год за годом, Церемония за Церемонией, империя замирает в ожидании – даже в самых отдаленных ее уголках, куда новости доходят с запозданием, живет надежда.
Люция, кажется, вообще перестала дышать. Я видела, какой напряженной стала ее идеально ровная спина. Видела и то, как мать слегка приобняла ее за плечи, а отец стиснул кулаки. Они верили в успех, но вместе с тем прекрасно понимали, что может произойти всякое. Что счастливицей может стать более родовитая, или богатая девушка – дочь более влиятельных особ. И все же…
Я за всех сейчас умираю
И только, прошу, не забудь,
Как отчаянно ты обещал мне,
Для нас все однажды вернуть.
Пришедшие на ум строчки вызвали привычное желание их записать, но под рукой не было ничего подходящего.
Внезапно в чашу, словно из ниоткуда, хлынул столб яркого света. Он – чистый, золотистый, словно состоял из мелких крупинок, похожих на волшебную пыльцу. А уже в следующую секунду из чаши выпорхнул небольшой листок, который храмовник тут же взял в руки.
Ты только меня, прошу, помни,
А как время придет – узнай,
Из тысячи чьих-то взглядов,
Мой любящий взгляд отгадай…
– Сейчас, моя девочка, – словно издалека донесся до меня взволнованный шепот госпожи Бэйрси, обращающейся к дочери. – Это будет твой триумф…
Последние секунды, наполненные томительным ожиданием – и наступил долгожданный момент. Храмовник развернул листок и приблизил к лицу.
– В этом году Пресветлый оказал свою милость девушке по имени…
Он почему-то запнулся, и во время ненадолго повисшей паузы среди зрителей пронесся удивленный шепоток. Из-за промедления все пребывали в замешательстве, ведь никогда прежде такого не случалось. Главный храмовник, судя по всему, находился в том же замешательстве, и удивление в голосе ему тоже скрыть не удалось.
– Инида Трэйндж, – с долей растерянности озвучил он через несколько мгновений.
Я подумала, что ослышалась.
Наверное, поэтому не было ни подскочившего сердца, ни участившегося пульса, ни желания немедленно упасть в обморок. Я знала, что это ошибка, потому что такого просто не могло быть…
Но вот на меня в немом потрясении уставилась тетушка Эльза, кажется, впервые за все время напрочь лишившаяся дара речи; вот таким же взглядом в меня вперился дядя. И еще более шокированная чета Бэйрси, как по команде обернувшиеся ко мне. В голубых глазах Люции – потрясение и неверие, постепенно сменяющиеся яростью, ненавистью… завистью.
