Повторно кивнув, я попрощалась, снова изобразив некое подобие реверанса, и покинула шатер. Разговор оставил противоречивые ощущения, как и сама леди Нейль. Но в одном она была права: раз уж мне достался шанс один на миллион, я вцеплюсь в него хваткой тетушки Эльзы и сделаю все, чтобы преуспеть.
Последние дни лета промелькнули, как одно мгновение. Доделав все заказы, я обошла несколько небольших магазинчиков, где купила все, что мне могло понадобиться в учебе. Как и посоветовала леди Нейль, дорогостоящие тетради с тисненой бумагой и самопишущие перья заменила на дешевые аналоги, как и некоторые другие вещи. Самым забавным в эти дни мне казалась резкая перемена в отношении опекунов. Тетушка Эльза буквально из кожи вон лезла, чтобы продемонстрировать свою любовь и заботу, что не вызывало у меня ничего, кроме тщательно скрываемой улыбки. Сразу после моего возвращения домой в день Церемонии у нас на кухне был накрыт стол, к которому меня впервые за десять лет пригласили. Если бы не вкусные пирожные, купленные тетушкой в хорошей пекарне, я бы, наверное, не выдержала ее трескотни и ушла на чердак.
Понимая, в каком положении я теперь оказалась, опекуны всячески старались вызвать мое расположение. Ну не смешно ли, после стольких-то лет?
Первый день осени начался для меня засветло, а когда первые солнечные лучи коснулись столицы, я готовилась отправиться на встречу своей новой жизни. Все немногочисленные вещи были заранее сложены в старый чемоданчик, приютившийся у двери. Сегодня я надела свое лучшее платье – простого кроя, но из добротной желтой ткани. Его я сшила к своему прошлому дню рождения, решив, что хотя бы один раз за долгие годы могу сделать себе подарок. С того времени повода его надеть не представлялось, а теперь это платье пришлось очень кстати.
Из напольного зеркала в потертой деревянной раме на меня смотрела девушка, в глазах которой отражались одновременно и страх, и решительность – такой вот парадокс. Выгоревшие за лето и оттого еще больше порыжевшие волосы я собрала в низкий хвост, перевязав его желтой лентой. Тетушка Эльза расщедрилась мне на новые туфли и даже чулки. И теперь, одетая в обновки, я казалась себе почти что принцессой. Смешно, конечно, но я и правда никогда не видела себя такой.
Прежде чем уйти, обвела прощальным взглядом чердак – неизвестно, когда сюда вернусь. Пусть крыша временами подтекала, а зимой, находясь здесь, приходилось кутаться в несколько одеял, я любила эту комнатку. Здесь было мое маленькое царство, наполненное звуками стучащей швейной машинки и окутанное рассеянным светом, приникающим сквозь небольшое чердачное окно.
– Пока, толстяк, – я сгребла Кота в охапку и уткнулась носом в его пушистую рыжую шерсть.
Избалованным гурманом он, конечно, не был, и толстым казался исключительно благодаря пушистости.
– Мя-а-у, – протянул Кот с такой вселенской печалью, словно в самом деле понимал, что нам предстоит надолго расстаться.
– Забрала бы тебя с собой, да только кто тебя в Институт пустит? – вздохнула я. – Надеюсь, тетушка будет тебя кормить. А если и не будет, все равно не пропадешь. Ты же у меня такой славный охотник!
На этот раз Кот мяукнул снисходительно – мол, конечно, хозяйка, само собой.
Выходя из дома, я знала, что только по этому комку шерсти и буду скучать. Как притащила его – грязного, изможденного котенка, найденного в подворотне, – домой, когда мне было шесть, так с тех пор к нему и прикипела. И даже тот факт, что именно от него в то время подцепила заразу, наградившую меня ненавистными «ямочками» на лице, моей любви к нему ничуть не умалял.
