Эти, дымные, никуда не уйдут. А где два других? Как бы не попасть под их пушки. Истребитель командира качнул крыльями, чуть подвернул вправо и дал короткую пулеметную очередь вниз зеленым трассером. Вот они, уже почти развернулись.
– Атака!
Теперь самолет командира оказался впереди, он раньше меня увидел цель и успел развернуться для атаки. Я отжал ручку от себя, увеличивая крен и ловя момент для открытия огня. Скольжение, упреждение… огонь! Снова треск пушечной и пулеметных очередей, но трассы прошли мимо. Мимо! Вот гадство, упреждение взял маленькое. А ведь думал, уж что-что, а стрелять-то я умею. Сумма встречных скоростей, стук пушек «стодесятки» – не прицельно… зря это он… для самоуспокоения стреляет. Вот немец пронесся мимо – разошлись. Вновь боевой разворот. Но там, впереди, вдруг пронеслись зеленые трассы, и фриц закувыркался с отбитым крылом. Передо мной вдруг выскочил истребитель комэска и, покачав с крыла на крыло, плавно пошел на разворот. Я потянулся за ним. Что? Бой уже закончен? Три минуты и две очереди? Да, судя по всему – закончен. Вон еще пара подходит к аэродрому. Рация захрипела и сообщила: «Первой паре – посадка».
Командир завел меня на посадку, как по наставлению по производству полетов. Убрать тягу, закрылки, шасси. Колеса стукнули, еще раз, и самолет, подпрыгивая и негодуя, там – враг, а ты на землю! – покатился по полосе. Зарулив, я выключил двигатель, открыл фонарь и стащил шлем. Подбежавший Антоша помог мне отстегнуть привязные ремни и выбраться из кабины. Скинув на крыло парашют, я спрыгнул на землю, натянул поданную мне Антоном пилотку и направился к комэску.
– Товарищ капитан! Во время тренировочного вылета обнаружил и атаковал противника. Вражеский самолет с дымом ушел на запад. Сам повреждений и попаданий не имею. Разрешите получить замечания по полету!
– Замечаний нет. Молодец, Туровцев! Со сбитым тебя, упал твой фриц, и мой – тоже. Сейчас комполка с комиссаром сядут, доложимся, не уходи никуда.
Истребители начальства уже катились по земле. Около наших машин они остановились, заглушили двигатели.
– Ну что, Хват? Докладывай! – весело улыбаясь, к нам подходил комполка. – Давай-давай, хвастайся!
– Товарищ майор…
Рапорт я почти и не слушал, разглядывая довольного командира и комиссара, который тоже подтянулся к нам.
– Туровцев!
– Я, товарищ майор!
– Спишь в строю? Молодец, лейтенант! Не ошиблись мы с комиссаром в тебе. Примешь звено, готовься.
– Товарищ майор, а как же врач?
– А что врач? Вот он тебя просветит, прощупает, клизму поставит – и примешь. Не вечно же тебе в санчасти ошиваться!
– Товарищ майор, а самолет мне будет?
– Будет, лейтенант, будет. Был бы летчик подходящий, а самолет будет, я тебе обещаю!
К комполка подбежал связист.
– Товарищ майор! Пехота дает три квитанции, сбито три самолета противника, упали в их расположении! Четверо парашютистов взято в плен.
– Ну вот, с вашей легкой руки и мне чистая победа обломилась, – вновь заулыбался комполка. – Давай, капитан, почаще тренируй молодежь, у тебя это хорошо, результативно получается. Ладно, пойду на КП, в дивизию докладывать. Вообще-то, это тревожный звоночек. Если бы не ваша пара, отбомбились бы фрицы по аэродрому. А у нас даже зениток в прикрытии нет и взять их негде…
– Товарищ майор! – Я кое-что вспомнил из прочитанного. – Тут, в степи, километрах в семи, два штурмовика битых еще с конца августа лежат. А что, если с них пушки снять и вместо зениток приспособить? Хоть что-то будет, и просить никого не надо. А штурмовики уж снарядами поделятся.
