На книги денег, время, не жалея,
Будь проза то, иль бойкий стих,
Крупицы знаний в них не тлеют.
Он вечно время с истиной сверял,
Ценил всегда философов советы,
Но никогда и никому не доверял,
Благодаря судьбу не раз за это.
Как часто поджидала его смерть!
Под видом праздности и лени,
Сумел пройти, осмыслить, одолеть,
Не став пред смертью на колени.
Он помнил, в чашу доброго вина,
Добавив яду, льстиво подавали,
Приникнув к ней, он пил до дна,
С улыбкой на устах. Враги не знали,
Что Митридат решил уже давно,
Чтобы по нём не лили слёзы,
Яд добавлять велел к себе в вино,
Всё время повышая его дозы.
Настолько приучился к ядам,
Что приглашал врага на пир.
Тот пил, с царем усевшись рядом, —
И отправлялся в «лучший мир».
Поскольку пил вино без опасения, —
Из амфоры одной всем наливалось, —
От угощенья не было спасения…
С гостями это часто повторялось.
В его державе двадцать два народа,
(Он эти языки прекрасно знал)
Со всеми говорил без переводов,
Евпатор никому бесед не доверял.
* * *
Сейчас в Пантикапее тишина…
От моря легкий ветер веет,
О берег хлюпает игривая волна,
На горизонте паруса белеют.
Легко по небу мчатся облака,
То скроют солнце, то закроют,
Течёт внизу ленивая река,
Давно в Пантикапее нет покоя.
На лицах горожан тревога,
Лежит на сердце тяжкий ком,
Надежды тают, – их немного, —
Беда ворвётся в каждый дом.
Не уберечь жены, детей,
Имущество своё, богатство,
Когда падёт Пантикапей,
Всех ожидают плен и рабство.
Беда перешагнёт родной порог,
Ворвётся в царские чертоги,
А Митридат старик уже, не бог,
С трудом передвигает ноги.
И на душе царя великая тоска, —
Такого прежде не бывало,
Он раньше сам водил в поход войска,
Теперь сидит под опахалом
И ждёт известий. Ждёт гонца
От Фарнака, родного сына,
Победы ль славной, тяжкого конца,
Безвестность так невыносима.
Тишь, полутьма царят в покоях,
Ничто от дум не отвлекает,
А вестей нет, так неспокойно,
Надежды постепенно тают!
Вдруг шум и стук в передней, —
Всем ожиданиям конец, —
И царь велит: «Ко мне, немедля,
Пропущен должен быть гонец!»
Поднялся с трона в полный рост,
Гонца испепеляет взором:
«Какую весть ты мне принёс,
Победа ли, иль знак позора?»
«Прости, о, государь, дурная весть,
Мы не сошлись с врагом на поле,
Ваш сын утратил доблесть, честь,
С врагом не состоялось боя.
Фарнак римлян ведет сюда
Вступивши с ними в сговор,
Ты предан, государь, пришла беда,
Ты сам увидишь это скоро»
«Гонец судьбы, печали вестник,
Я не казню, хоть сделать это, волен,
Врагам моим неси известие,
Что я не раб, а царь и воин!»
Гонец ушёл. Уселся Митридат
Обдумать и принять решение,
Его печален, но спокоен взгляд,
Нет на челе следов волнений.
«Служил я полумесяцу, звезде, —
Изменчива, как женщина, судьба, —
Я думал о величии везде,
Не для меня роль жалкого раба!
Судьба моя, уж лучше вечный мрак,
Чем я взглянуть посмею,
Как торжествует и ликует враг,
Влача меня с веревкою на шее!
Меня, царя, ведут в цепях по Риму,
За консульскою колесницей,
Копьём подталкивая в спину,
И будут надо мной глумиться!
Жизнь прожита, что впереди?
Довериться изволил сыну,
Взрастив змею на собственной груди.
Удар предательски нанесен в спину!»
Решение царя созрело и пришло:
«Нет сил сражаться, да и нечем,
Непоправимое уже произошло,
Мгновенна смерть, а след позора вечен!»
Рабы под царским взглядом сникли.
Владыка жив ещё и не сражен…
Повсюду слышны вопли, крики,
Детей там убивают, царских жён.
Таков приказ царя, не хочет он,
Чтобы врагу достались жены, дети,
