– Правильно, Карина, – сказал профессор и посмотрел на стену дождя. Она стала почти прозрачной. Помолчали.
– Дети мои, давайте что-нибудь споем, – предложил Андрей Петрович.
Молодежь радостно загомонила, обсуждая, что петь, Стас уже набрал в грудь воздуха, чтобы завести: «Ты помнишь, как все начиналось…».
– Шаланды, полные кефали… – вдруг завел дед Павло приятным баритоном.
– В Одессу Костя приводил… – подхватила баба Надя густым сопрано. Кора потрясенно молчала. В их семье эта песня считалась почти неприличной. Осторожно поглядывая на профессора, песню запели Стас с Геной. Красавица Леночка старательно выводила сильным звонким голосом:
– И все биндюжники вставали, когда в пивную он входил.
Кора поморщилась – приличная девушка не должна знать, что такое пивная, не то что распевать песни о таком сомнительном заведении. Её дед Иван Сергеевич никогда не посещал подобных злачных мест. Кора впервые попробовала шампанское на прошлый новый, 1978 год, когда училась в десятом классе. Мама взяла с Коры обещание даже не пробовать вино в Крыму, и девушка твердо держала слово, не соглашаясь выпить со своими однокурсниками. Зачем пить вино, когда им дают так много вкусных фруктов, угощают сладкими компотами?
Песня кончилась, Кора из своих мыслей вернулась в настоящее. Гена, смущаясь, спросил;
– Андрей Петрович, а кто такие биндюжники?
– Это очень интересно, мои дорогие, – начал профессор. – Биндюжники – извозчики, перевозящие грузы в повозках, запряженных лошадьми-тяжеловесами, битюгами. И не всегда эти грузы были разрешенными.
– Контрабанда, Андрей Петрович? – Леночка вздернула пушистые пшеничные брови.
– В том числе, – подтвердил профессор. – Так вот, эти извозчики были лихими ребятами, мало кого боялись, а герой песни Костя был отважнее биндюжников. И еще интересно, что в Одессе этими извозчиками были, в основном, евреи. Профессия, мягко говоря, нетипичная для представителей этого народа.
– Почему? – удивленно спросила Леночка – этот преподаватель переворачивал все её жизненные устои.
– Деточка, евреи – народ с пятитысячелетней историей, они грамотные уже пять тысяч лет. Можно только позавидовать тем сокровищам древней мудрости, которые они накопили за всё это время.
Студенты замерли, осмысливая полученные сведения.
– Представьте, наша Нева появилась позже, чем сформировался еврейский народ, – ненавязчиво добил их профессор. Дед Павло скрутил козью ножку и дымил аккуратно в сторону, чтобы никого не беспокоить.
Профессор замолчал и внимательно посмотрел на своих слушателей.
– Ну как вы, дорогие, не устали?
– Нет… нет… – раздались нестройные возгласы.
Дождь почти прекратился. В Ленинграде шелест ливня по асфальту вызывает уныние, то здесь в Крыму, под прочным деревянным навесом, комфортно сидеть в свежести, прохладе и слушать интереснейшие умозаключения высоко эрудированного Андрея Петровича.
Кора задумалась. Здесь, в Крыму, многое ей стало ясно. В Ленинграде ей нравился однокурсник Дима Асеев, золотоволосый, голубоглазый, белокожий, он много знал. Как интересно рассказывал он Коре на переменах в очереди в студенческой столовой о короле Артуре, Святом Граале и рыцарях Круглого стола! Кора больше любила время мушкетеров – европейское средневековье казалось ей мрачным, скучным временем. Странно, почему Диме нравится это время. Кора вздохнула в унисон своим мыслям. Только здесь, к крымской степи поняла она, что её однокурсник вызывает в ней не совсем дружеский интерес. А он? Как он к ней относится? В конце учебного года они весело расстались, предвкушая поездки на свою первую студенческую практику: Кора – в Крым, Дима – в Вологду. Посылать друг другу письма они не обещали, но сейчас Кора каждый день ждала письмо от Димы. Она могла, конечно, и сама ему написать, но стеснялась. Девушка должна быть пассивной стороной. Вот Татьяна первая написала Онегину, и ничем хорошим её инициатива не кончилась. Кора не собиралась повторять её ошибку. Маме девушка писала регулярно, раз в неделю. Все письма археологической экспедиции забирал дед Павло и отправлял с почты своего села. Мама Коры, Антонина Ивановна, писала ей длинные письма, наставляла и ободряла. Свою сердечную тайну Кора пока не доверила даже маме, хотя в других ситуациях часто советовались с ней, они обсуждали происшествия в школе и институте, где училась Кора, её окружение, книги, фильмы, спектакли. Кора, оторванная от привычной жизни в уютной ленинградской квартире, скучала по дому. Лишь уехав далеко-далеко от матери и деда, она начала понимать, что очень многим в своей жизни она обязана именно им, своим любимым родным.
