«Итак, Азаматов похитил украшения, запонки и ложки. Плюс еще бумаги. Это подтверждается. Теперь он подастся в бега. Где его искать? Притонов, скорее всего, не знает, в гостиницу устроиться он может, но ведь там сообщат в полицию. Возможно, что молодой человек даже не знает, что существует такой порядок, и поэтому как раз и попытается остановиться в гостинице, тогда мне уже на следующий день сообщат. Информацию для розыска полиции я дал», – размышлял Железманов, поглаживая кота. Зверь, развалившись на диване, одобрительно мурлыкнул, намекая, что двуногому можно не сходить пока с этого дивана, ибо информацию ему и так сообщит все тот же Рыбников.
– Неее, подожди, рыжий, я понимаю, что тебе не хочется поднимать свое тело с этого дивана, но нужно задействовать еще один канал информации. Ты забыл про похищенные ценности? Украденные бумаги Азаматов, скорее всего, сжег, а вот украшения и запонки – это след, – остановил любимца Петр.
Кот чуть шевельнулся, показывая, что, конечно, он готов услышать про еще один канал информации, но лучше все же не шевелиться и, самое главное, никуда не ходить по такой жаре.
– Нам надо обязательно обойти все ломбарды и дать им информацию про столовое серебро, украденные украшения, запонки. Вот только Гирееву птичку-солонку покажу для подтверждения и рисунок украшений этой крымской принцессы составим, – продолжал следователь. – Вряд ли преступник их крал, просто чтобы дома хранить, ему деньги нужны, вот и пойдет сбывать.
Кот широко зевнул, вроде как говоря, что теперь и поспать можно. Однако его двуногому пришла в голову еще одна мысль:
– Вот что имел в виду незнакомец, когда говорил «будешь у липы»? Условное место у конкретного дерева? Только где это дерево?
Петр Андреевич стал напрягать память, пытаясь вспомнить, где в Касимове он видел липовые деревья. Ему удалось вспомнить пару мест, где стояли большие липы, и как раз сейчас они были источником пряного медового запаха (время цветения наступило), но рядом были вполне респектабельные жилые дома и никаких публичных учреждений. Конечно, молодой человек понимал, что просто наивно вспомнить все липовые деревья в городе, вот так сидя на диване. Опять же надо ножками обходить город и смотреть на деревья. Хотя… Тут Железманова слегка подбросило: а может не дерево имелось в виду, а название? Называют же иногда чайные или трактиры так, что географический ориентир был ясен. Например, «У дуба», «На перекрестке». Опять же надо Рыбникова спросить.
Желание задать вопрос унтер-офицеру окончательно разбудило Петра Андреевича. Он принял вертикальное положение. Звук, который раздался сбоку, заставил повернуть голову. Если Железманов совершил переход от дремоты к бодрствованию, то его зверь последовал в противоположном направлении и предался сну. Причем делал это с упоением, развалившись на спине, раскинув лапки и заразительно храпя на всю комнату.
– Ах, так ты? – укоризненно покачал головой Петр, – я тут голову ломаю, думаю изо всех сил, а ты вместо того, чтобы подсказать, помочь, в кусты. Ты мне друг или кто?
Ответа не последовало. Молодой человек даже слегка пихнул животное в мягкое пузечко. Но что толку? Весь вид зверя говорил, что он лучше всего знает, что надо делать, и если некоторые не хотят последовать его примеру, то это только их проблемы и ничего более.
Железманов встал, подошел к умывальнику, ополоснул лицо водой (увы, прохладной ее не назовешь – нагрелась за день), вытерся полотенцем и пошел на работу. Его служебный кабинет находился в здании мировых судей на Соборной площади. Его строило земство, которому обычно было свойственно экономить в меру и думать об удобстве людей. Поэтому оно было и привлекательное внешне: двухэтажное с арочными окнами, – и удобное внутри. Не успел молодой человек устроиться за служебным столом и проверить наличие чернил в чернильнице, как в кабинет вошел Гиреев.
