Тимофей проникся мрачным настроением своего двуногого друга и отложил свои планы пошататься (на что был большой мастер) и весь вечер провел дома, стараясь развлекать Петра, и даже снизошел до ловли бантика на веревочке. Взрослые коты обычно этим не занимаются. Но ради друга можно отбросить принципы вида.
На следующий день Петр Андреевич отправился в тюремный замок. Вначале он попросил вызвать Никиту, следователя искренне мучило любопытство, почему молодой человек так рьяно рвался защищать Азаматова? Сообщники?
Но эту версию задержанный отмел сразу:
– Я к делам Азаматова не причастен, может он там и обокрал кого, только мне до этого дела нет. Я ни при чем.
– А что тогда на меня с розочкой кинулся?
– Да испугался, что на меня хозяин заявил.
– За что?
Никита немного помялся и признался, что имел привычку иногда выносить с завода кирпичи и сбывать их налево. Обычное дело для российского обывателя.
– А что, кто-то покупал по два-три кирпича? – удивился Петр.
Парень развел руками. Мол, если бы не было желающих, то не воровал бы. Петр не стал погружаться в криминальные дела на кирпичном заводе (все равно заявлений от владельца завода не было, а ущерб незначительный), его интересовали другие вопросы:
– А может ты не только кирпичи с завода тягал? А может ты уже судим был за более серьезные дела? Может живешь по поддельной бирке9? – решил провести более глубокую проверку следователь.
– Чего? – не понял допрашиваемый. Реагирует вроде искренне. Железманов специально заговорил на воровском жаргоне: если допрашиваемый поймет его без перевода – значит криминальный опыт имеется, это сейчас слова из криминального арго10 широко хлынули в народные массы и даже вполне законопослушные люди используют словечки из фени в повседневной речи. А тогда обычный обыватель воровскую музы́ку не понимал.
Пока Петр ездил на вызов в деревню разбираться с жертвой зеленого змия, в тюрьме с Никитой провели процедуру бертильонажа11, но она не дала пока положительного результата. Конечно, данные были отправлены в столицу, в Центральное бюро, но Железманов был склонен думать, что пока у задержанного, кроме кражи кирпичей, конфликтов с законом не было. Жидковат он, что ли, для более крупных дел. Петр Андреевич начал задавать вполне рабочие вопросы: знал ли про кражу в доме Гиреева? Что рассказывал Азаматов? Где сам был во время событий в доме татарского предпринимателя? Никита хоть и ругался на проклятых ментов12, но показания давал достаточно четко: в день ограбления он был целый день в цеху (вы бы посмотрели, в каких условиях люди работают на этом кирпичном заводе!), словом инакобытие у него, то есть алиби. Петру даже не пришлось вспоминать и употреблять на практике правило, известное со времен Каролины13, то есть объяснять значение алиби. Правовые знания задержанного были чуть больше нуля, и они как раз были затрачены на усвоение понятия алиби. Поэтому он довольно быстро перечислил людей, которые подтвердят его непричастность к событиям в доме Гиреева в ту самую пятницу.
– А это ты вовлек Азаматова в карточные игры в доме Липы?
– Ну, привел туда я, но его силой никто за стол не сажал. Да что тут такого? Куда нам еще податься в свой законный выходной? По Соборной променад устраивать рожей не вышли, вот и остается одно. Кто же знал, что так увлечется?
– Он много проигрывал?
– Да как все, чуток выиграет, еще больше проиграет, но многие, кто сильно проиграются, потом и носа не кажут, но есть некоторые, кого неудача еще больше распаляет и они готовы все нести. Последнею рубашку притащат. Вот Азаматов из таких.
