Операционная комната была обставлена просто: пара деревянных шкафов, стол с деревянным подголовником для пациента, застеленный чистой простыней, несколько табуретов рядом – на одном стоял таз, на втором – пара бутылей, рядом еще один столик поменьше – на него Циля водрузила поднос с инструментами. Естественного света не хватало – маленькое круглое окошко давало его недостаточно, но Блюмберг запустил автономную динамо-машину, купленную им за какие-то бешеные деньги, и над головами вспыхнула яркая электролампа – весьма редкая вещица.
Мне указали на стул в углу операционной, где я и разместился. Мешать и лезть с советами я точно не собирался, но и пропустить даже часть процедуры не мог. Вдруг Грэг скажет нечто важное, а я не услышу этого. Любая мелочь могла помочь в расследовании. Ведь теперь на кону стояли не только абстрактные интересы фогелей и таинственные беды, сулимые Валером, но и здоровье Грэгуара, как умственное, так и физическое. Я чувствовал за него ответственность. Он был моим другом, а я – тот человек, кто привел чужаков в наш мир. Значит, он косвенно пострадал от моих действий. Мне и ответ держать.
– Итак, приступим! – Блюмберг, тоже в халате, вышел на середину операционной.
Громадный, с сияющим взором, он весь был в предвкушении свершений. Если бы я не знал лично о его талантах, то, возможно, передумал бы в эту минуту. Доктор пугал меня.
В руке Блюмберг держал шприц.
– Кирилл Бенедиктович, что бы ни случилось, не паникуйте! У меня все под контролем. Ваше дело – ждать, а как я дам знак, тогда и начинайте задавать свои вопросы.
– Понял, – кивнул я. – Лезть под руку не буду.
– Вот и славно, ну что ж, начнем-с!..
Блюмберг ввел содержимое шприца в вену репортеру. После чего отступил на шаг назад и с огромным интересом принялся наблюдать за последствиями.
Эффект не заставил себя ждать. Грэгуар, до этого безучастно смотревший в точку на потолке, внезапно широко раскрыл глаза.
Я в волнении привстал со своего стула. Препарат действовал.
Тело репортера затрясло в конвульсиях, Блюмберг сделал мне предупреждающий жест. Я помнил. Мое дело ждать, все под контролем!.. Но мне так не казалось. Грэга трясло все сильнее, мышцы его сводили мощные судороги, глаза закатились, он до хруста сжал зубами деревянную палочку, в уголках рта появилась белая пена. Все это очень напоминало эпилептический припадок, но доктор выглядел спокойным, и мне ничего не оставалось, как молча ждать, чем все кончится. Если я убил Грэга, у меня не было иного выхода, кроме как застрелиться самому.
Если бы не ремни, репортер непременно упал бы на пол или сломал себе что-то. Но Блюмберг надежно зафиксировал его тело, и Грэг уцелел.
Цецилия протерла влажным полотенцем лицо Грэгуару, вытащила защитную палочку из его рта и выдавила пару капель воды ему на губы, но этим ее вмешательство в процесс ограничилось.
– Еще пара минут, – негромко произнес Блюмберг. – Сейчас он стабилизируется.
Грэга перестало трясти, тело его расслабилось. Он вновь открыл глаза, на этот раз зрачки были сильно увеличены, но взгляд перестал быть мутным и бессмысленным, как прежде.
– Попробуйте его спросить о чем-нибудь! – предложил доктор. – Он слышит нас, понимает, но будет ли реагировать – не знаю…
– Грэг? – осторожно начал я. – Ты можешь говорить? Грэг?!
Сначала ничего не произошло. Репортер, как и прежде, молчал, погруженный в себя. Я подумал было, что метод Блюмберга дал осечку, но тут Грэг широко улыбнулся, сфокусировал на мне взгляд и что-то тихо произнес.
