– Я ведь не знаю, что сказал этот парень! – басил Хиртрайтер. Он показал пальцем на припаркованные автомобили. – Члены нашего комитета только еще подъезжают, мы хотим продемонстрировать, как много людей поддерживают наши усилия. Поэтому в том, что вы сняли, нет никакого смысла.
– Мне действительно очень жаль. – Репортер беспомощно пожал плечами. – Господин Теодоракис попросил перенести съемку на полтора часа раньше. Я не знал, что это не согласовано с другими членами комитета.
– Что ты наделал! – Хиртрайтер расхаживал взад и вперед, потрясая кулаками. – Как тебе пришло это в голову? Собственно говоря, кем ты себя воображаешь?
Огромный, ростом метр девяносто, с обветренным лицом и гривой седых волос до плеч, он производил сильное впечатление, а гнев придавал ему весьма угрожающий вид. Сзади него собралась группа его соратников, которые тоже были отнюдь не в восторге от того, что съемка началась раньше времени.
– Я сказал все, что нужно, – оправдывался Янис. Он стоял, засунув руки в карманы джинсов, и старался не показывать своего удовлетворения. – Не беспокойся.
– Я беспокоюсь, когда хочу! – прорычал Хиртрайтер. Его лицо налилось кровью. – Ты никогда ни с кем не советуешься! Я сыт твоими эгоистическими выходками, как и все собравшиеся здесь! Мы десять раз обговаривали время съемки, а ты перенес его по своему усмотрению!
Наблюдая за столь опасным развитием событий, репортер втянул голову в плечи. По его лицу было видно, что он хочет как можно быстрее убраться отсюда, но путь к автомобилю ему преграждали три десятка человек с мрачными лицами.
– Доставайте вашу камеру из багажника и несите опять сюда! – крикнул ему Хиртрайтер.
– У нас нет времени, – мужественно возразил репортер. – Если вы хотите, чтобы этот сюжет вышел сегодня вечером в эфир, нам нужно срочно ехать, чтобы успеть поработать над ним. Репортаж получится классным, обещаю вам.
Хороший аргумент, подумал Янис. Разумеется, Хиртрайтер и все остальные хотели, чтобы репортаж показали в тот же вечер. Это имело большое значение, поскольку через день должно было состояться заседание комитета. В конце концов толпа неохотно расступилась. Репортер поспешил к своему автомобилю и нырнул в салон, где его уже ждали коллеги, успевшие завести двигатель – как при ограблении банка.
– Итак, – обратился Людвиг Хиртрайтер к Янису тоном, не сулившим ничего хорошего. – Мелкий, тщеславный интриган, объясни-ка нам, что ты задумал. Все мы здесь преследуем одну общую цель. У нас демократия, и мы приняли совместное решение. Нельзя допускать, чтобы один постоянно шел наперекор воле всех остальных.
Теодоракис лишь ухмылялся. Он получил в свое распоряжение трибуну и был более чем доволен. Оскорбления Хиртрайтера отскакивали от него, как капли дождя от плаща из водоотталкивающей ткани.
– Что тебе, собственно, нужно? – спросил он. – Я привел цифры, факты и доказательства мошенничества. Без меня вы все еще стояли бы на рынках с плакатами и шумели по поводу вырубки пары деревьев.
– Осторожней, дружище, – злобно проскрежетал Хиртрайтер. – Следи за словами, или я за себя не ручаюсь.
– Людвиг, – заговорила примирительным тоном Рики. – В самом деле, Янис дал прекрасное интервью, ты останешься доволен.
– Придержи язык, ты, глупая гусыня! – Хиртхайтер бросил на нее полный презрения взгляд. – Ты ничего не смыслишь и болтаешь то, что внушил тебе этот парень.
