– Халло!
– Халло!
Пожелав присутствующим приятного аппетита, я сажусь рядом с Эрихом. Скептически оглядываю завтрак Геракла. Настоящему баварцу здесь делать нечего.
– А варёной колбасы у вас нет? – спрашиваю у Лили. Наверное, зря спрашиваю. Лиля таращится на меня с таким ужасом, как будто я попросил варёного младенца.
– Что вы, Вадим! Меня Марина специально предупредила, что вам нельзя колбасу. Это же холестерин!
Столкнуться за одним столом с поклонницей здорового питания – это самое худшее, что может случиться со мной в Замке. И спорить бесполезно. Мне уже знаком иррациональный страх жителей Германии перед холестерином. Поэтому я замолкаю и с несчастным видом жую безвкусный овечий сыр. С завистью смотрю на Алинкину мордашку, перемазанную клубничным йогуртом. Я тоже йогурт люблю. Эрих пытается завязать со мной разговор, но я не в настроении. Управляющий понимает это, поэтому покорно умолкает. Эриху уже под шестьдесят, но он крепок, как деревенский кузнец. Невысокий, коренастый, жилистый, с седым ёжиком на большой голове. Эрих немного говорит по-русски и украински. Это, несомненно, облагораживающее влияние жены. Беда лишь в том, что он путает языки между собой. У Эриха есть хобби – винографолия, а проще говоря, коллекционирование винных этикеток.
Когда на тарелке сыра больше нет, Лиля в знак поощрения наливает мне бокал вина.
– Попробуйте, Вадим. Десятилетнее вино из наших виноградников. В магазинах такое не купите.
Делаю маленький глоток. М-м-м… Совсем не плохо. Чувствуется привкус земляники, вино терпкое, но я такое и люблю.
– Сегодня вечером с нами будет ужинать доктор Бахман, – вдруг объявляет Эрих. – Он и его жена приедут в Замок для организации выставки картин.
– Доктор Бахман руководит художественной студией Нашего Городка, – добавляет Лиля, вытирая бумажной салфеткой Алинкино улыбающееся личико. – Она занимает небольшой зал в южном крыле. Вы, наверное, видели афишу возле наших ворот о выставке живописи? Открытие в субботу.
Киваю. Афишу я видел.
После ленча Эрих предлагает мне посмотреть коллекцию винных этикеток. Не желая его обижать, я соглашаюсь. Мы отправляемся в башню, где находится квартира управляющего. Лиля с Алинкой остаются в столовой. Постоянная женская трудповинность – наводить порядок после мужиков.
Цепляясь за перила, с трудом карабкаюсь следом за Эрихом наверх. Как же здесь всё неудобно устроено! И вечная сырость от камня. Проклятое Средневековье! Управляющий проводит меня в свой кабинет и показывает на планшеты, висящие на стенах. В планшетах под стеклом хранится его сокровище – бесчисленные бутылочные этикетки со всего мира: немецкие, итальянские, французские, испанские, португальские, австрийские, венгерские, болгарские, югославские, североамериканские, австралийские… Я обращаю внимание на «Рижский чёрный бальзам».
– О, у вас и советские этикетки есть? – радостно спрашиваю Эриха, чтобы доставить ему удовольствие. Пусть думает, что по миру бродят и другие сумасшедшие вроде него. Управляющий с энтузиазмом отвечает, пересыпая немецкую речь русскими и украинскими словами:
– Разумеется, мой друг. Разрешите мне вас так называть, Вадим? Вот, например, этикетка советской водки, крепостью двадцать градусов. В честь одного из советских лидеров народ назвал ее «рыковкой».
Эрих с усилием выговаривает трудное русское слово. Потом победоносно смотрит на меня, жестом приглашает присесть на диван и продолжает лекцию:
