Где-то далеко я слышу музыку, и Храмцов движется с нею в такт. И этот танец необыкновенно чувственный и волнующий, и требует еще большего слияния с партнером. Я обнимаю его за плечи, обхватываю своими длинными ногами его бедра, и острее ощущаю, как он ритмично движется во мне. И вновь воспаряю в небеса от накатывающей в паху волны удовольствия.
Шеф опускается на меня, припадает губами к шее, и я скольжу руками по его спине. Под ними не сухопарое юношеское тело, что довелось мне когда-то прижимать к себе. Сейчас я ощущаю крепкий мускулистый стан, и от силы и мощи, исходящих от него, в промежности загорается огонь.
Роман Викторович страстно и порывисто целует мою шею, и я закусываю губу, чтобы не дать сорваться звучному стону с моих уст.
– Не сдерживай себя, – прерывисто говорит мне в самое ухо Храмцов. – Я хочу тебя слышать.
И он снова приподнимается на своих руках и начинает двигаться резче, но не ускоряясь. Меня накрывает очередная волна блаженства, и я вонзаю ногти в его спину, издавая нечеловеческие звуки своим горлом. Я сдавливаю его бедрами, находя безумное удовольствие от того, что этот огромный мужчина в капкане моих ног. И ему не вырваться. Его спина начинает покрываться потом, и я скольжу руками к его пояснице и помогаю ему проникнуть в меня еще глубже.
И мне хочется его целовать. В губы. И невозможность этого усиливает мое желание, и новый поток горячих струй разливается в нижней части моего тела и достигает голосовых связок.
Мне хочется, чтобы он двигался быстрее, и непроизвольно я даю ему это понять своими ступнями. А вместо этого он наваливается на меня, обхватывает за ягодицы и резко переворачивается на спину вместе со мной. Я оказываюсь сверху. Его руки остаются на том же месте, и он показывает, что ждет от меня. Эта несложная наука быстро поддается мне, и я начинаю самостоятельно елозить по его пенису. И понимаю, что мне нравится быть на лидирующих позициях, и контролировать частоту фрикций.
Я ускоряюсь, мое дыхание учащается, внутри все сжимается, и я больше не принадлежу сама себе. Откуда-то из забытья я слышу не только свои стоны, но и его, и мы сливаемся телами и голосами, и мчимся навстречу обоюдному удовольствию. Он сжимает мои бедра и начинает еще глубже насаживать меня на свой член, и мне кажется, что меня разорвет от того давления, что возникает у меня внутри. Мы одновременно достигаем оргазма, Храмцов еще несколько раз направляет меня вверх-вниз и замирает.
Я делаю последний выдох и падаю ему на грудь. И улыбаюсь. Если так будет все шесть месяцев, я готова и потерпеть.
Когда мое дыхание восстановилось, Роман Викторович аккуратно перекинул меня на кровать, а сам встал и ушел в ванную.
И непонятная пустота завладела моим телом. Тем телом, что только что было наполнено волшебством и энергией. И я не могла понять, что делает меня опустошенной. Может быть, это усталость?
День близился к закату и от окна повеяло прохладой.
Я поднялась с кровати и отыскала свое белье. Крючки на бюстгальтере разодраны, трусики порваны, и я оцениваю масштаб бедствия – можно ли их еще спасти? Я не привыкла выбрасывать вещи после первой но́ски, тем более дорогие вещи и тем более те, что были на мне не больше двадцати минут. Жизнь научила меня беречь их и искусно латать. Даже капроновые колготки.
Храмцов в одних трусах-боксерах вышел из ванной и застал меня за исследованием белья.
