«Однако», – подумал я, пытаясь сохранить невозмутимость.
У меня сложилось впечатление, что она с таким объемом вещей решила погостить у меня как минимум неделю. Кроме того, она единственная, кто называл меня полным именем – Вильгельм, потому что коллеги меня называли Вилли, а родственники предпочитали называть по-отечески – Гена.
Вид у Далилы был астенический: короткая, но модная женская стрижка, неизменные серьги-пусеты, в левом ухе – одна, а в другом – много, маленький блестящий пирсинг в носу. По всей видимости, бриллиант, но я этого у нее не уточнял. Мне вообще было странно, как эта маленькая хрупкая короткостриженая женщина вмещала в себе столько женственности, особенно когда начинала говорить или жестикулировать. А жестикулировала она много, что говорило о ее яркой эмоциональности. Глаза у нее были темные узкие, но очень подвижные, в них я видел тысячи оттенков чувств, когда она что-то начинала рассказывать.
«Наверное, пьет снотворное перед сном, – подумал я, – ведь надо же ей как-то усмирять свою эмоциональность».
Но и тут меня ждал сюрприз. Как оказалось, Далила усмиряла ее по-другому: была еще той бегуньей, участвовала в соревнованиях по легкой атлетике. И я просто не знаю, сколько километров она пробегала. По всей видимости, чрезвычайно много, но при такой комплекции это было и неудивительно. Казалось, что если она пойдет побыстрее, то взлетит, несмотря на отсутствие крыльев.
Как-то недавно в офисе она посмотрела на моего коллегу, который имел неосторожность похвастаться количеством шагов, пройденных за день. Эта отметка о шагах была в его телефоне. Далила ничего не сказала, но по ее очень эмоциональному лицу было видно, что это просто детские шалости. Надо отдать ей должное: она даже презрительно не улыбнулась, – сказалось хорошее воспитание и самоограничения, которые она воспитала в себе сама.
Она была не похожа этим на меня, добровольного домоседа. Я старался не расплескивать энергию: «Ну а зачем? Пойду на улицу, убьют меня, и куча дел так и останется нераскрытыми, не смогу помочь людям». Я слишком много вложился в свой мозг и в свое детективное дело, чтобы так рисковать. Поэтому даже выход за хлебом считал изнурительной, не требующей моего внимания процедурой, все заказывал на дом. Пусть курьер оставит возле порога, потом заберу.
***
У меня дома Далила вела себя как у себя дома, но не нарушая мои границы. Она ничего не высматривала, не рассматривала в квартире, а вела себя просто и естественно. Поставила пиццу, быстро разулась, прошла на кухню. Я предложил ей кофе, и она согласилась. За первые пятнадцать минут, проведенных у меня дома, она успела кратко ввести меня в курс дела, рассказав о тетке Лили Колюки, которая обратилась в наше агентство.
– Меня удивило, что никто из наших детективов не хочет браться за это дело, – возмутилась Далила, всплеснув руками.
Я пожал плечами, хотя для меня это было совершенно неудивительно, ведь детективы в нашем отделе предпочитали что-то более привлекательное с точки зрения сложных ходов и запутанных историй. А тут что-то непонятное, точнее невнятное. Вполне было возможно, что через неделю-другую девушка объявилась бы сама, ведь ни тела, ни признаков похищения не было.
– А что тебя привлекло в этом деле? – спросил я.
– Мне кажется, у нее сложный характер, – неожиданно ответила Далила.
– У пропавшей женщины? – переспросил я.
