– Тих-хо!
– Вы чего? Вы чего? – засопротивлялись было мужики, но их быстро утихомирили, опыт по этой части у блюстителей порядка имелся большой.
В следующий миг во двор с визгом влетел голубовато-желтый, почему-то раскрашенный в цвета украинского флага милицейский «уазик», опешивших мужиков едва ли не в свернутом виде засунули в нутро машины, и «уазик» отбыл из разом ставшего тихим двора. К «уазику» на улице поспешно пристроились две «канарейки» – милицейский «жигуленок» и важный, вальяжный «крайслер» – и двинулись следом.
– Вот и все, – деловито заключила начальственная старуха, соседка Влада, наблюдавшая за происходящим в окно, отерла рукою рот. – Понеслись души в рай, лапками засверкали.
Неожиданно с черного вечернего неба повалил снег – тяжелый, крупный, зимний, он в десять минут обиходил, высветлил землю. Даже на душе и то светлее сделалось.
Очень скоро – оперативно, по горячим следам – дикторы сразу нескольких каналов телевидения объявили, что задержаны предполагаемые убийцы Влада. Фамилии их в интересах следствия пока не разглашаются.
Поклонники Влада – а их было много – облегченно вздохнули:
– Наконец-то! Смерть Влада не останется неотмщенной. Справедливость восторжествует!
Прораб Шутин, обсуждавший с Алиной вопросы ремонта – смерть смертью, а жизнь продолжается, самый лучший способ забыться, освободиться от траурных мыслей – это работа, поэтому Алина и старалась загрузить себя ею, – выйдя во двор, не обнаружил там своих подопечных. Озадаченно приподнял шапку и почесал пальцами затылок.
– Ну, шустряки! – пробормотал он недовольно. – Без меня решили выпить традиционную стопку и закусить бутербродом. Ну, шустряки!
Потом, подумав, что подопечные, замерзнув, решили, наверное, скоротать время в машине, которая стоит на улице, за аркой, направился туда. Но мужиков не было и в машине.
Прораб вновь почесал затылок:
– Что за булгаковщина! Они же должны быть здесь, они должны ждать меня.
Неожиданно из темноты, словно бы вытаяв из ничего, как дух бестелесный, – опять булгаковщина, – выступил человек в пухлой теплой куртке и финской кепке с длинным козырьком и опущенными ушами.
– Вы кого-то ищете?
– Ищу.
– Кого?
– А два приятеля тут должны были меня дожидаться. Куда-то делись. Не пойму… Будто сквозь землю провалились. Вы их не видели?
– Видел. Могу показать, где они находятся.
– Где?
– Пойдемте, я покажу. – Человек в пухлой куртке подхватил прораба под локоть. – Пойдемте, пойдемте… Не бойтесь, я не кусаюсь.
Заподозрив неладное, прораб рванулся было в сторону, но по самые колени погрузился ногами в снег, подгребенный к обочине. Человек в куртке удержал его, потянул на себя.
– Эк вы, право, – неожиданно старомодно, будто интеллигент чеховской поры, произнес он, выдернув прораба из сугроба. – Пошли-ка, дядя, ведь недаром…
Литературный оказался человек.
Прораб даже не заметил, как рядом появилась машина, притормозила беззвучно. Человек в пуховике толкнул прораба в машину, это была «канарейка» с хорошо нагретой кабиной. Из приемника, слабо посвечивающего панелью, лилась музыка.
За рулем «канарейки» сидел милиционер с лейтенантскими погонами.
– Вы чего, вы чего, ребята? – перепугался прораб, в защитном движении закрыл лицо ладонью. – Я ничего не сделал.
– Во! Допрос еще не начался, а он начал отвечать на поставленные вопросы, – усмехнулся лейтенант, мягко трогая машину с места. – Что за народ!
