– А сейчас? Я всё еще работаю в той компании? – Алина терла виски. Информации оказалось для нее слишком много. И я решил, что пора остановить наш разговор и дать ей отдохнуть.
– Крис, давай ты отдохнешь! Может, даже поспишь. А вечером я продолжу рассказ.
– Да. Пожалуй, так будет лучше. А то что-то я и, правда, устала.
Я помог ей встать и дойти до кровати. Накрыв её одеялом, я вернулся на кухню. Потирая циферблат часов, я думал о том, что делать дальше…
Я не могла понять, сколько проспала. В доме весь день горел электрический свет. Поэтому ощущение времени терялось. Но, без этого света мы не увидели бы ничего дальше собственного носа. Окна были закрыты ставнями. Создавалось впечатление, что они не просто закрыты, а заколочены.
Поворочавшись немного, я встала. Голова была на удивление свежей. Боль ушла. Какой же это кайф! Как будто сон разгладил собравшиеся в ней складки. Это ощущение ровности и свежести меня обрадовало.
Я прислушалась к себе. Ничего. Воспоминаний так и не прибавилось. Вздохнув, я решила пройтись по комнатам еще раз. Может, какой-то знакомый предмет натолкнет меня на мысли о моем прошлом.
Дом был большим. С высокими потолками и просторными комнатами. Обстановка меня не слишком радовала: такое ощущение, что женская рука давно здесь ни к чему не прикасалась. На это замечание напрашивались три вывода: либо я, действительно, сильно болею, либо я плохая хозяйка, либо мы переехали сюда недавно. Какой из них верный, я не знала…
Спальня представляла собой комнату, в центре которой стояла большая кровать. Мягкая, но уже местами потертая. С левой стороны от нее стояла маленькая тумбочка. На ней лежала не менее затертая книжка. Я прочитала автора и название: Эрих Мария Ремарк «Жизнь взаймы». Внутри ничего не отозвалось. Но, я точно знала, что этот писатель известен. И что, возможно, я даже читала его. Помимо кровати и тумбы в спальне был шкаф. Он – единственный, кто выглядел новенько. Я провела по нему рукой. Гладкий, как будто недавно отполированный. Еще и моего любимого цвета: винного. Я улыбнулась этой крупице воспоминаний. Красный. Бордовый. Винный. Все эти оттенки были мне по душе.
Это меня приободрило. Глубоко вдохнув, я и сказала самой себе: «Я обязательно всё вспомню! Обязательно!».
– Что ты сказала? Я не расслышал? – В этот момент с улицы вошел Максим.
Мне пришлось досрочно закончить осмотр дома.
– Да я говорю, что обязательно должна всё вспомнить!
Муж снял ботинки, стряхивая с них снег. От него веяло холодом. Красные щеки только подтверждали мое предположение о погоде.
И я, даже не дождавшись, пока он полностью разденется, задала один из самых волнующих меня вопросов:
– Скажи, а почему у нас весь день закрыты окна?
Мне показалось, что мужу этот вопрос не понравился. Желваки на его скулах напряженно заходили, но тут же снова расслабились. Я чувствовала, что ответ может меня расстроить, но не могла не спросить об этом.
– Это как раз то, о чем я хотел с тобой поговорить. Самая сложная часть беседы. Я всегда рассказываю тебе об этом в последнюю очередь.
Мы прошли в комнату, в которой я проснулась утром. Два деревянных стула по-прежнему жались друг к другу. На меня эта картина почему-то производила удручающее впечатление. Я подошла и, схватив один из них за спинку, отодвинула от другого. От этого простого действия я почувствовала облегчение. Жестом хозяйки я поправила скатерть на столе. И только тогда села на диван. Макс вошел в комнату и расположился на одном из стульев.
