– Круто! – похвалил я. – Можно попробовать?
Я взял гитару и уселся на кровать. Бригт показал, как правильно держать руку, но струны опять мерзко заскрежетали.
– Ты сильнее дави.
Я напряг пальцы так, что они побелели, снова ударил по струнам – и да, вот он! Волшебный аккорд. Тот самый, что, наверное, стал визитной карточкой битлов.
Фруде сел возле «хаммонда» и взял несколько аккордов. Я рот разинул от удивления: я столько раз просил его сыграть, но он всегда отказывался.
Сейчас он наклонился вперед, и пальцы его побежали по клавишам, а из «хаммонда» полилась простая выразительная мелодия, грустная, но красивая.
– Знаете, что это? – спросил Фруде, не прекращая играть. Я покачал головой. – Whiter shade of pale[3], – сказал Бригт, – классика.
Похоже, Бригт знал о музыке больше других, и мне стало стыдно, что я не в курсе.
Он взял бас-гитару и принялся подыгрывать. Как он, однако, шарит в музыке! После второго проигрыша Бригт запел:
We skipped the light fandango…
Фруде заулыбался, а Бригт продолжал:
От этой песни мне почему-то сделалось грустно.
Потом мы с Фруде уселись в кресла, а Бригт расположился на кровати и принялся наигрывать гитарное соло к Stairway to heaven. Да, именно этого сейчас и не хватало.
– Ты верующий? – спросил Фруде.
Бригт перестал играть и посмотрел на Фруде.
– Нет, я атеист.
Хотя он и был сыном священника, я почему-то не удивился.
– Но у тебя ж отец священник. Как же так вышло? – не отставал Фруде.
– Раньше я думал, что все живое создал некий бог, но сейчас ученые запросто могут создать жизнь в пробирке: смешивают водород, кислород и азот, пропускают электрический заряд – и бац! – Бригт щелкнул пальцами – Вот и люди так же появились.
– А твой отец знает, что ты в Бога не веришь? – спросил я.
Бригт покачал головой и отвел взгляд:
– Нет.
Потом он поставил пластинку. «Битлз», «Белый альбом». Шум самолета, идущего на посадку в Москве. Я представил, как к самолету подают трап, Пол Маккартни появляется в дверях и поет: Flew in from Miami Beach BOAC, didn’t get to bed last night.
– А Юлия верующая, – вырвалось у меня.
– Юлия? – Фруде озадаченно уставился на меня.
– Ну Юлия, из нашего класса, – нехотя объяснил я, – она верующая.
– Да я знаю, а чего это ты вдруг про нее вспомнил?
Вообще-то я только о Юлии и думал, но прежде, чем я нашелся с ответом, Бригт спросил:
– Ты влюбился? – Он спросил это серьезно, без издевки. Как будто мы были старше, чем на самом деле. Но мне все равно стало не по себе, и я покраснел.
Я кивнул.
– Серьезно? – выпалил Фруде.
Я снова кивнул. Они засмеялись, но незлобно и необидно.
– Вот ты попал, – сказал Фруде, – придется тебе в церковь почаще ходить и душу спасать.
Они опять засмеялись, и я с ними.
– Ну и ладно, – согласился я, – я все равно собирался первое причастие проходить.
Мы помолчали, и я решил сменить тему.
– Можно возьму переписать? – Я взмахнул конвертом от «Белого альбома».
– Ясное дело, – разрешил Бригт, – только смотри не поцарапай.
Тем же вечером я сидел у себя в комнате и разглядывал коллаж, вложенный в конверт с пластинкой. В доме было тихо. Все остальные уже легли. Я раздумывал, спит Юлия или нет. С одной из фотографий на меня смотрел стоящий у окна голый Пол Маккартни.
* * *
– Но самым великим изобретением мы обязаны венгерскому архитектору Эрнё Рубику. – Директор вернулся из космоса и теперь держал в руках кубик Рубика.
