А ещё дядя Илья купил сыну шахматы. Шахматная доска только называлась доской. На самом деле это была картонка, обклеенная бумагой. Шахматные фигурки были простенькие, деревянные. Для приятелей игра в шахматы стала продолжением тех игр в войну, что они с утра до вечера вели на руинах разбитых домов. И названия фигур у них отличались от тех, что печатались в этюдах детских газет. Так, слоны в их дворе назывались офицерами, ладьи турами, а ферзь – королевой. Мальчишкам было обидно, что эти деревянные воины выстраиваются перед сражением совершенно безликие. Друзья, как смогли, исправили эту несправедливость, и налепили своему воинству пластилиновые рты, носы, а главное, глаза.
Вообще-то для игрушек дети это всегда боги, наделяющие их игрушечными душами и придумывающие для них игрушечную жизнь. У Альки и Серёжки, кроме самодельных деревянных пистолетов и автоматов, других игрушек не было. Потому-то и прозрели в их руках деревянные шахматные болванчики.
Дальше – больше. Какое же сражение без подвигов и героев? А на шахматной доске пешки и фигуры сходились стенка на стенку, побивали друг друга, частенько погибали. И в шахматах подвиги должны отмечаться наградой. К сожалению, у шахматных воинов не было широкой груди под ордена, но приятели и тут нашли выход. Они нахлобучили своим воинам большие пластилиновые шляпы, что-то среднее между старинными треуголками и бабьими кокошниками. На эти шляпы они и стали лепить ордена – цветные пластилиновые шарики. Не остались без наград и боевые кони, только вместо шляп друзья налепили им большие пластилиновые гривы.
– Альберт, помнишь, как мы лепили своим бойцам глаза и ордена из пластилина?
– Прекрасно помню. Однажды батя надумал сыграть со мной в шахматы. И увидал всё это пластилиновое великолепие. Он очень рассердился. Содрал весь этот парад-маскарад, отмыл все фигуры в тёплой воде с мылом. Сказал, что мы не в шахматы играем, а гоняемся за наградами.
Альберт Ильич достал из портфеля коробку с табаком, курительную трубку и принялся обстоятельно её набивать. Комната наполнилась сладковатым терпким ароматом дорогого табака. «Как запах настоящего шоколада», – подумал Сергей Иванович. Припомнился случай, когда он читал лекцию на кондитерской фабрике. Директор фабрики, прощаясь в своём кабинете, открыл сейф и подарил ему какую-то редкую книгу. Уже сидя в полупустом троллейбусе, Сергей Иванович решил полистать эту книгу и достал её из портфеля. От книги по морозному воздуху салона поплыл сильный ароматный запах. Вот его волны достигли заднего сиденья, там проснулся мужичок в кепочке из кожзаменителя и сказал на весь троллейбус:
– Вот так хорошим табаком пах настоящий довоенный шоколад!
И снова уснул.
Отчего два таких разных продукта имеют похожий запах, Сергей Иванович до сих пор не знал. Общими у них были только элитарное качество и дороговизна. Но мало ли на свете дорогих и качественных продуктов?
Набив трубку, Альберт Ильич отправился курить на лестничную площадку, хотя его никто об этом не просил. Сергей Иванович откинулся в кресле и прикрыл глаза. Играли они, как обычно, без часов, поэтому не имело значения, сколько он продумает над очередным ходом. Воспоминания о давних пластилиновых глазах и орденах позабавили его.
Сергей Иванович представил себя мальчишкой – большеголовый, рахитичный блокадный пацан в штанах с лямками, перешитых из маминой довоенной юбки. Затем студент – прыщавый, узкоплечий, в застиранном лыжном костюме, которого всерьёз не воспринимала ни одна студентка на филологическом факультете. Аспирант, бледный книжный червь в дешёвом костюме с лоснящимися локтями… Потом друг Алька втянул его сначала в туристические вылазки выходного дня, затем в серьёзные горные походы, в альпинизм. И откуда что взялось – появились и мышцы, и раздавшиеся в ширину плечи. И любимая женщина, жена… К пятидесяти годам он имел в своём активе не только научные труды, знание четырёх языков, хорошо оплачиваемую должность и состоявшихся успешных потомков, но и внешность светского льва с роскошной серебряной гривой и в дорогих, сшитых по мерке костюмах, галстуках и рубашках от кутюр. С дорогими запонками.
