Я, конечно, совсем не врач. И, скорее всего, глубоко не усвоила всю медицинскую информацию по этому недугу. Но некоторые моментыя поняла и запомнила – они очень важны для меня.
Я не собираюсь особо комплексовать, что я не врач, и не могу профессионально понимать эту болезнь, и со знанием дела рассуждать о ней. Медицина современного человечества, несмотря на гигантский скачок в развитии запоследние сто лет, все же еще очень недалеко ушла от средневекового уровня. Большинство болезней, особенно касающихся мозга и психики человека, еще вообще не изучили. Так что мой дилетантский подход к осмыслению серьезной болезни отца не так ужкоряв, если учесть, что и сами медики знают о ней немного. И строят свое лечение на версиях, предположениях и догадках.
У болезниБП – предположительно – имеется три группы причин:
1. Наследственная предрасположенность, если болел ею кто-то из предков.
2. Травмы, в первую очередь головы и головного мозга, полученные в течение жизни.
3. Интоксикации, полученные в течение жизни: от злоупотребления алкоголем, отравляющими веществами, наркотиками, психотропными и седативными средствами.
Болезнь страшна тем, что развивается очень долго – она может внешне не проявляться в течение25 (!) лет! А все это время идет процесс разрушения мозга – он превращается постепенно в дырчатую структуру, наподобие головки голландскогосыра с огромными аппетитными дырками.
То, что болезнь внешне не проявляется, вовсе не означает, что ее не чувствует сам больной. Однако в связи с очень медленным нарастанием ощущений, и их странностью – это же не насморк во время простуды – человек не может ничего понять, распознать и забить тревогу.
Я предполагаю, что мой отец что-то чувствовал. Но уже не спросишь – он унес информацию в могилу.
Начнем анализировать возможныепричины болезни папыс конца списка причин БП – с третьего пункта.
Яркие признаки БП у моего папы проявились примерно в 55 лет. Если взять классический инкубационный период болезни – то заболел папа (то есть когда началось разрушение мозга) примерно летв 30.
Свою маму я помню с моего годовалого возраста – обрывочно. С трехлетнеговозраста я помню мать – уже ярко и осознанно. Отца помню – только лет с пяти. Когда он начал со мной беседовать на разные темы.
Отец старше меня на 27 лет. То есть я помню его с его 32—33 лет. И я помню его в этом возрасте, и далее – как очень умного, доброго, великодушного человека, коллекционера книг и виниловых пластинок, веселого и общительного человека.
Однако, примерно к моему 6—8 летнему возрасту, у отца я стала замечать – и запомнила – эпизоды поведения, резко отличающиеся от его основного имиджа. Это были вспышки гнева, и проявления злобности – в голосе, мимике, жестах. Это было странно даже для меня – ребенка. Такие полярные проявления я интуитивно признала неестественными.
И еще – вот что было для меня странным и страшным – вспышки гнева были непредсказуемыми инеобъясняемыми. Просчитать их начало не представлялось возможным. Приходил папа – и я никогда не знала – начнет он со мной играть, затеяв веселую беготню, или злобно сверкнет глазами, заскрежещет зубами. Эта необычная способность была у него до начала полного заболевания в 55 лет – только тогда у него прекратились вспышки злобности со скрипом зубов и страшным бурящим взглядом. Взгляда этого боялись многие и многие – он был какой-то змеиный, парализующий, металлический, холодный. В момент такого взгляда застывало лицо, губы становилисьузкими и тонкими, ноздри раздувались. И начинался скрежет зубов. Это было очень страшно.
