Он легко приподнял юношу, посадил его на свое плечо. Нежданные гости быстро спустились к лесу, где растворились между деревьев, как их и не было.
Клюквенное болото
Тугулымский сектор,
Свердловская локация
57°06′ с. ш. 64°95′ в. д.
На клюквенном болоте долгие расположились с неожиданным комфортом. Никакого костерка, без которого для людей пикник – не пикник, конечно же, не было, но все остальное было на высоте – милая полянка на острове, удобные шезлонги, расставленные кружком, столик с закусками и даже несколько бочонков с пивом.
Сняв Четвертого с плеча, Дуб отошел к куче вещей и чем-то погремев там, спросил у Четвертого:
– Тебе к пиву кружку?
От такого вопроса монах опешил и не сразу нашелся, что сказать. Вместо него ответила Береза.
– Дуб, не тупи! Конечно, кружку.
Крепыш кивнул и вернулся, неся в одной руке пивную кружку, а в другой – три таза. Или, точнее, банных шайки, в которых ноги парят.
– Наконец-то! – буркнул Кедр, цапнул одну емкость, быстро разулся, сунул ноги в таз и забулькал бочонком, наполняя шайку пивом.
– Кайф! – счастливо простонал он и пошевелил пальцами ног. – Холодненькое…
Дуб тем временем галантно поухаживал за дамой, подливая пива ей в таз. Потихонечку потягивающая пиво Береза по-кошачьи жмурилась от удовольствия.
Четвертый мысленно пожал плечами и наполнил пивом кружку – за слабые алкогольные напитки Система почему-то не штрафовала, и этим попустительством Жир с Тотом активно пользовались в деревнях. Когда, конечно, деньги были.
Когда все утолили первую жажду и пригрелись на ласковом майском солнышке, Дуб предложил Четвертому:
– Ну что, может, начнем уже?
– Да я не против, – пожал плечами монах. – Только я так и не понял, что вы от меня хотите?
– Я? – переспросил древень и вдруг заговорил размеренным стихом:
Я хочу разговоров в холодном подъезде -
Прыгать с темы на тему, чтоб душами слиться.
Я тоскую по песням для трав и созвездий,
По надеждам и планам, которым не сбыться.
Время – вор. Пяткой в грудь колотить надоело.
Но наивные клятвы по-прежнему в силе.
Пусть летать не по чину, но ползать – не дело.
Я тащу сам себя из уютной трясины.
Не положено нам ни покоя, ни света:
Только долг и долги, дураки и дороги.
Но в любви мы сильней, чем бессмертные боги.
Я считал твой архив с допотопной дискеты.
Дуб замолчал. После секундной паузы последовала немного раздраженная реплика Кедра:
– Ну и нафига, Дуб? Договаривались же – ничего сиюминутного, только искусство, которое выше времен.
– Да ладно тебе! – отмахнулся тот. – Подумаешь, пара слов всего.
– Нет, не ладно! – занудствовал Кедр и повернулся к Четвертому. – Вот скажи – ты знаешь, что такое «подъезд»?
Монах опешил.
– Ну, так-то я вообще-то в городе родился и вырос.
– О! – обрадовался Дуб. – Слыхал, ретроград! Подъезд же, не парадное какое.
Но Кедр не отставал.
– Хорошо, а что такое «дискета» – ты в курсе?
– Про дискету не знаю, – честно сознался Четвертый. – Но, может, вы уже объясните – что происходит? А то я, честно говоря, сижу здесь дурак дураком.
– А происходит каждый раз одно и то же, – вступила в разговор раскрасневшаяся от пива Береза. – Каждый раз эти два душнилы начинают друг к другу цепляться. Но если очень коротко – то все просто. Мы – очень долгоживущие существа. И, как вы говорите, «вставляет» нас только то искусство, которое вне времени, которое не устаревает или устаревает очень медленно, за несколько столетий. Это значит, что в сфере литературы нам подходят только стихи.
