Внутри комнаты воцарилась гнетущая тишина, даже скрип половиц сошёл на нет. Казалось, потрёпанное жильё хотело уйти от ответа. Хотя, куда оно уйдёт? Это же дом. И какой ждать реакции от неказистой хибары – говорящего стула? Но магическая одёжа, урчащая на коленках, вполне живая.
– Слушай сюда, изба! – юноша схватил кочергу и от души замахнулся. – Говори! Или я всё в щепки разнесу!
Решительный взгляд сверлил покатую стену, будто лицо врага. Лакированная древесина обзавелась едва заметным блеском. Судя по резкому запаху, дом пропотел до самого основания. Доски изошли серыми пузырями.
– Зачем брёвна надул? – обескураженный юноша ткнул кочергой толстый пузырь. Опухшие стены ответили дрожью. Дом среагировал на вопрос по-своему, и ждал, что его поймут. Парень продолжал тупо пялиться на диковины жилища. Меж тем крышу обстреливали снегом всё сильнее. Доски недовольно скривились, будто губы учителя, который никак не мог донести простую истину до сорванца.
– Бубон на теле каравана! – прошептали деревянные губы. – Гнилой мальчишка!
Зычный мужской голос был странно знаком. Его вытащили из памяти, как очередную подсказку. «Дом не обзывался. Он пытался что-то показать». Юноша на всякий случай отошёл в центр комнаты. Не дождавшись нужной реакции, жилище продолжало «намекать». Из пыльных углов поползли чёрные точки. Древесина чахла на глазах, а парень никак не мог взять в толк, почему из-за слов «гнилой мальчишка» прогнили именно доски. Словно в утешение соседние брёвна обрели выпуклые очертания медицинских склянок. У ближайшей пробирки даже этикетка читалась: «от галавной боли».
Уголки губ невольно дёрнулись. «Эти склянки – следы любимого дела». Парень частенько помогал знахарю составлять грамотные надписи. Стены, как мозаика, сложились в единую картину. Порченые доски чередовались с выпуклыми медицинскими пробирками, совсем как чёрные и белые полосы в жизни.
– Этот дом – душа! Он создан из памяти и эмоций. Брёвна – добрые и злые воспоминания, – затаив дыхание, прошептал юноша. – Гнилой мальчишка – так меня называли караванщики!
Не удивительно, что часть дома испоганил грибок. Парня называли гнилым – остались прогалины в стенах. А милый сердцу труд у знахаря связан с бутылочками да зельями, поэтому хорошие воспоминания превратились в склянки. Такова его полосатая жизнь, если бы из жизни сложили дом.
– Ты доказал свою ценность, – парень робко погладил шершавое бревно. Под рукой древесина благодарно нагрелась. «Всем нравится, когда их понимают».
– Хм… Камин тоже что-то значил? – парень присмотрелся к засыпанному дымоходу. Дом молчал, впитывая следы прошлого разговора. Общение с живыми измотало утлое жилище.
Ладно, он сам догадается. К пятке подкатился кусок каменной кладки. «Неужели ради очередной подсказки пол слегка наклонили?» Булыжник напоминал затвердевшую пивную кружку, а соседний – сцепленные кулаки. Острые костяшки упирались друг в друга, отказываясь уступать.
– Пиво… спор, кто больше выпьет! Вот почему я уснул в таверне! А всё из-за проклятого ослиного упорства. Значит, дымоход, который я по дурости разобрал, – это… «Что-то вроде стержня души», – злые языки говорили, я на редкость твердолобый, почти, как кладка у камина.
Брёвна одобрительно улыбнулись паклей меж стен. Парень не напрасно выдохся, когда разворотил очаг. Сам себя лишил стержня. Да еще и огонь засыпал. Тяжело будет без огонька в душе, никакой внутренней мотивации.
