Потом собрался и поехал дальше. Где-то, через час, на горизонте показался Джанкой. Петр проехал его насквозь, до развилки на западной стороне, туда, где был уговор все собраться и подъехал к возам. Из одиннадцати, собралось только семь. Четырех возов не было, в том числе его брата, Павла. Особой тревоги вначале никто не выказывал, всякое бывает. Но простояли до самого вечера – никто не появился. Вызвали местного полицейского начальника, он к вечеру приехал на двуколке, все опросил, переписал, кто и что пропало, адреса всех кто есть, и кого нет, и – уехал. Перед тем сказал: «Опять татарва бузит, надо что-то делать, а то скоро всех солевозов распугают. Несколько облав по ночам делали – все бесполезно, они все повязаны между собой». Пообещал разобраться и сообщить старшему и, отдельно – Петру.
Ночь погоревали, а с рассветом – двинулись в обратный путь. Петр все-таки надеялся, что с Павлом все как-то обойдется, и он приедет домой, с солью или без – это уже не важно. Как-то успокаивало и одновременно волновало его то, что ждало на обратном пути в Каменке – Днепровской. Как там Мария, в таком чужом и чуждом ей окружении?. Может просто забыла, ведь сколько там за день людей проходит , через ту корчму. Посчитает и меня таким, проходящим…
Да нет, она совсем другая, только бы успеть ей помочь! – одна мысль вращалась в его мозгу. Чем ближе её село, тем беспокойнее становится Петр, хотя у него нервы крепкие, а мышление трезвое….
К Каменке подъехали поздним вечером. Так как, кроме Петра, все солевозы должны ехать дальше, повернув от Никополя на север, в свои края, то решили переночевать, а пораньше переехать Днепр и двигать домой. У Петра Никополь был конечным товарным пунктом. Здесь он договорился, продать соль оптом и только потом ехать домой, уже налегке.
Так и порешили, опять расположились табором рядом с колодцем и начали готовить ужин…
На улице было темно. Ждать что опять Мария пойдет к колодцу –глупо. Где она? В корчме или дома. В корчму ему идти нельзя, хозяин запомнил его внешность. Что делать? Петр решил – идти к ней домой, а там – что будет, то и будет…
Он пошел по дороге в сторону моста, прошел корчму а, поравнявшись с домом Марии, перешел на другую сторону и решительно подошел к входной двери. Никаких заборов-калиток там не было, дом был небольшой, деревянный, с тремя окнами на улицу. В одно из них, он и постучал. В доме темно и никаких движений-звуков не было слышно. Он постучал еще раз и посильнее. Было слышно, как кто-то идет к входной двери. Потом заскрежетал засов, дверь приоткрылась, и сонный голос тихо спросил: «Это вы, мамо?». Петр сделал короткую паузу, не специально, так получилось от волнения, и дрожащим голосом, тоже тихо сказал: « Это я, Маруся!». Девушка невольно откачнулась от двери, а потом – в каком-то счастливом беспамятстве, бросилась ему навстречу, Петр только успел её подхватить, а она гладила его обеими руками по голове, лицу, шее и, радостно всхлипывая, говорила, говорила: « Петенька, это ты…А я так ждала…А я думала…А я и сейчас не верю, что ты уже здесь…А я…А я…». Петр нежно прижимал её к груди и молчал, ждал, пока она выдохнется. Потом ласково отстранил её лицо и сказал: « Я, Маруся, за тобой приехал!»….
Потом спросил: « Мама дома?» . « Нет- ответила Мария- она осталась в корчме. Работы много. Да, наверное, и заночует там. Последнее время она почти каждую ночь там. С тех пор, как ты уехал, я по вечерам, под разными предлогами, не ходила туда.Боялась…Они уже привыкли к этому, вечером, как посетителей уже нет, мама, с хозяином, закрываются, хорошо выпьют…и отдыхают до утра».
