С утра Петр показал ей своё хозяйство. Для Фроси оно было в диковинку. Муж её до войны работал на заводе, слесарем, она и до войны и весь военный период, работала на швейной фабрике, шила солдатское обмундирование. Когда Петр узнал, что она квалифицированная швея, очень обрадовался. У них еще от матери осталась швейная машинка, «Зингер», он не знает, в каком она состоянии, но мама шила на ней, сколько он себя помнит. Показал её Фросе – та что-то подтянула, подкрутила, подмазала . Потом взяла кусочек материи и прошила несколько стежков –туда-сюда. Сказала, – машинка очень хорошая, и теперь она будет обшивать всю семью, и бесплатно, только надо найти разных ниток, иголок и машинного масла. Неплохо, конечно и материи прикупить, про запас.
Будучи в очередной раз в Никополе, Петр привез все необходимое для машинки и швейных работ, из того что написала Фрося, и домашний швейный «цех» заработал. Кроме обеспечения внутренних семейных нужд, Фрося – шитьем и ремонтом одежды, в то непростое время, помогала семьям – Екатерины и Ивана (брата Клавы). К ней позже обращались по этому поводу многие жители ближнего села. Она никому не отказывала, тем более, что шитье на сторону –приносило и какую-то копейку в дом.
Истосковавшаяся, по живой, приносящей пользу и удовольствие, работе, она начала заниматься различной выпечкой, вначале для семьи, а потом как-то в разговоре с Катей, она обмолвилась, что, мол, все равно почти целый день плита на кухне горит, зима ведь, и почти всегда, одна конфорка закрыта. Почему бы на ней пирожки не жарить.Катя поддержала её, договорилась с хозяином чайной, расположенной на рынке и в базарные дни, Фрося, через Катю, начала поставлять в чайную – пирожки: с картошкой, капустой, тыквой, с мясом и т.п., Потом добавили какие-то фигурные кренделя, булочки. Хозяин чайной не мог нарадоваться наплыву покупателей. Он бы и сам мог выпускать такие изделия, но на хуторе Петра, и мука, и начинка были свои, и большом количестве, а чайханщику все это надо было где-то доставать, и овчинка не стоила бы выделки…
А так – он через Катю (у Фроси – дома только детей пятеро!), получал оптом дешевый высококачественный товар, который исправно выполнял свою «привлекающую» функцию, то есть делал то, что хозяину и было надо.
Фрося по своей натуре не была лидером. Она была не ударной нападающей силой, а скорее, крепкой, надежной защитой. И она не была каким-то связующим звеном, пусть даже главным. Нет, она сама была тем «связующим», объединяющим и цементирующим, все её окружающее. Дети, том числе, Мария и Клава, боготворили её, так как видели в ней и маму, и помощника, и учителя, и старшего товарища, и – Защитника. Вроде бы и защищать-то не было от кого, кроме как от самих себя, но каждый ребенок знал и чувствовал – мама его всегда и везде защитит от всех неприятностей.
При этом, все дети, при возрастном разбросе от 6 до 11 лет, были заняты каким-то посильным делом. Каждый знал свои нехитрые обязанности – где убрать, где поднести, кого покормить и напоить. Фрося приучала их делать работу с радостью, насильно никто ничего не заставлял, а дети сами старались хорошо показаться друг перед другом и всегда знали, что мама обязательно заметит их усердие и перед всеми или отдельно – похвалит того, кто заслужил.
В семье, незаметно, исподволь, складывались родственные, братские отношения, по принципу – один за всех и все за одного. Забегая вперед, можно сказать по факту – вся дальнейшая жизнь этой семьи, во все времена и при всех обстоятельствах, продолжалась по тем же принципам порядочности, взаимопонимания и взаимовыручки. Всегда….
