– Значит, так. Докладываю вам, Владимир, что вы никакой не каменщик.
– Как это? Почему так? Я – не каменщик? По какой причине?
– По такой, что вы есть служащий МВД!
– Вот интересно, – пробормотал Владимир, – с чего это я вдруг служащий, да ещё МВД…
– С того, – продолжал я, – что вы не есть служащий КГБ. Те, знаете ли, не ходят в поликлинику рядом с домом и легенду предлагают более качественную.
Вова сник и призадумался. Потом спросил:
– Это допрос?
– Нет, ни в коем случае. Так, дружеская разборка. Всё останется между нами. То есть, как слышится, так и пишется, ясно?
– Одно мне неясно… Я совершенно потрясён. Доктор, скажите, как вы меня вычислили. Этого не могло быть.
– Как всё запущено… Элементарно, Ватсон! Запомните простую вещь: ни один каменщик, кроме, конечно, самого великого, никогда не откажется от больничного листа.
– Вот оно что… Значит, на больничном я лоханулся. Теперь ясно. Что же, впредь буду знать. Наука юношей питает. Надеюсь, всё останется между нами?
– Конечно, о чём речь? Только, в свою очередь, прошу вас, расскажите вкратце, что, всё-таки, с вами произошло.
– Прошу вас, тема совершенно служебная.
– Клянусь.
– Значит, система такая. За парком «30 лет ВЛКСМ», на Лифляндской улице, стоит пивной ларёк. И мы там, вдвоём с Виктором, реально попили пива и спокойно пошли домой.
– Оба, естественно, работники МВД.
– Естественно… Но при этом мы двоих не пустили за пивом без очереди. Ибо в этом мы усмотрели непорядок. Но их оказалось четверо. И пошли они за нами через парк. Со всякими там шутками. При этом парк стоит в Адмиралтейском районе, а мы работаем в соседнем, в Кировском. Тогда Виктор мне и говорит:
– Давай, – говорит, – лучше здесь подерёмся, в чужом районе. А то, сам понимаешь, в нашем районе на нас же заявка и придёт.
А я говорю:
– Ну давай, конечно!
– Мы и подрались, – продолжал Вова. – А что было делать, когда за Нарвскими воротами наш район начинается? Это совершенно исключено. Заявка себе на шею – вы ж понимаете… Они шли сзади, выражались… Короче, пришлось их побить. Просто некуда было деваться. Но это секрет, всё, надеюсь, между нами. Очень надеюсь.
– Владимир, как говорят, не извольте беспокоиться. Но что стало с ними, с теми молодыми людьми? Они хоть живы?
– Все живые. Ещё какие живые – потащились жалобу писать в адмиралтейский РОВД. Да хрен с ними, пусть пишут. Замучаются писать, кто нас с Витькой искать будет? На вас, доктор, вся надежда. Я перед вами как на духу.
– Не беспокойтесь, от меня на вас никуда никакой бумаги не поступит. А ранки ваши будем лечить водочным компрессом…
– Какой прекрасный доктор, – просиял Владимир, – я всё понял. До свидания, спасибо, до скорой встречи!
И тут же исчез за дверью. Через пару дней, в ту секунду, когда мне уже следовало направиться в сторону дома, ко мне притащился бывший травматолог, ныне алкаш Максюта, выходец из Удмуртии. Он ко мне заглядывал по той причине, что ранее, чуть не целый год, работал на моём месте, за моим столом, одновременно проживая в той комнате, которая ныне по закону принадлежала мне. Но Макся, как ему казалось, входил в состав небольшой, но бандитской группировки, в связи с чем имел надежды хоть изредка, хоть крайне редко ночевать у меня и ещё, если посчастливится, занимать у меня небольшие деньги на неопределённый срок. Надежды юношу питали. Он вошёл в кабинет бесшумно, по-змеиному, тут же приблизился к столу и хлебнул спирта из операционной спиртовки. Запил водой из-под крана и спросил:
