Рядом с детской площадкой, через небольшую дубовую рощицу, находилось небольшое голубое здание летней шашлычной, из которой валил дым и доносился ветром запах углей и подгоревшего жира.
В берёзовой аллее на деревянных скамейках каждый день собирались старики, старухи и распевали под звуки гармошки и балалайки народные песни, а иногда водили хоровод.
Их протяжное пение доносилось до детской площадки, где мы с бабушкой гуляли.
Площадка граничила с футбольным полем, по которому, поднимая пыль, бегали взрослые мальчишки и с силой пинали длинными ногами мяч.
На скамейках у детской площадки под липами сидели другие бабушки, гуляющие со своими внуками и внучками.
Моя бабушка садилась на скамейку и присоединялась к беседе остальных бабушек, а я знакомилась с детьми.
Познакомившись, мы начинали играть, ловить бабочек, качаться на качелях и спорить о чём-нибудь.
Иногда мы ссорились и не разговаривали друг с другом.
Я не запомнила этих детей, с которыми общалась почти каждый день.
Мне было с ними неинтересно, но бабушка всё время тащила меня на эту детскую площадку, и я с ними играла поневоле.
Сначала я хотела уйти домой, но потом привыкала к этой детской площадке, к играм с детьми, и под вечер мне уже никуда не хотелось уходить, даже когда дети расходились.
– Все уже уходят, а мы всё тут сидим! – говорила бабушка. – Пойдём.
– Нет, я не хочу! – отвечала я. – Хочу гулять!
– Я сказала – пошли! – голос бабушки становился всё более жёстким.
– Нет! – упрямствовала я.
Тогда бабушка пыталась схватить меня за шиворот и потащить за собой.
Я не давалась; я бегала по площадке и дразнила бабушку.
– Я не хочу домой! – кричала я. – Я не пойду!
– Тогда я одна пойду, а ты оставайся! – бабушка поворачивалась и уверенными шагами направлялась к выходу из парка.
Волей-неволей я шла за ней следом.
Я боялась оставаться на площадке одна.
Одну девчонку, с которой мы познакомились на детской площадке в Терлецком лесопарке, я запомнила.
Девчонку звали Алёна.
Её мать и моя бабушка жили в домах по соседству и знали друг друга давно.
Алёна была старше меня на год, чем она очень хвасталась, но это не мешало нам дружить.
Мне было абсолютно всё равно, сколько ей лет, поэтому не обращала особого внимания на её поддразнивания и подтрунивания.
Чего мы с Алёной только не придумывали! В какие только игры не играли!
Мы даже смастерили себе удочки, привязали к ним нитки вместо лески, сделали из пластилина грузила, а из обломанных сучков – крючки.
Закинув свои «удочки» в пруд, мы стали ждать, у кого из нас клюнет золотая рыбка.
Это был своего рода конкурс на лучшую удочку.
Кто поймает золотую рыбку – у того, значит, и удочка лучше.
Только ждать, притаившись на берегу, мы долго не могли, терпения не хватало.
И, пока мы удили, рассказывали разные истории из своей жизни и выдуманные, время от времени проверяя, не клюнула ли золотая рыбка.
Потом наступал второй этап рыбалки – отпугивание золотой рыбки от удочки противника.
Этот этап наступал сам собой: когда терпение уже совсем иссякало. Начинал отпугивание всегда кто-то один из нас. Скажем, я.
Я подходила к Алёниной удочке, начинала дёргать её изо всех сил, опуская конец, к которому крепилась нитка, в пруд, затем я старалась запутать нитку, заменявшую леску, выкрикивая при этом что-то вроде «Золотая рыбка, иди быстро ко мне!»
Алёна в отместку отталкивала меня, хватала мою удочку и трясла её изо всех сил с криком:
