А Гришки нет.
– Одиннадцатый час, – озабоченно говорит Сергей Петрович, пощипывая бороду и нервно дёргая глазом. – К-кто п-пойдёт звонить этому раздолбаю?
Когда Петрович волнуется, он заикается. А уж если Петрович ругается страшными словами, то это вообще караул.
Услужливый Стасик из Барнаула бежит звонить прогульщику, скрывается в здании управления, которое по сценарию «охвачено пламенем и заполнено клубами дыма». Через десять минут Стасик возвращается, разводя руками: у Гришки никто не снимает трубку.
– Если через п-пятнадцать минут не п-появится, будем п-подавать во всероссийский розыск, – сурово говорит начальник и, сняв фуражку, в сердцах хлопает ею по колену.
Никто не желает Гришке неприятностей. Но что ещё с ним делать? Вот уж действительно раздолбай.
У Гришки – животное чутьё: он появляется буквально через пару минут. К управлению подлетает «девятка», из салона выкатывается Гришка и, подбежав, встаёт в строй позади меня.
Выражение лица шефа, его косой взгляд на Гришку весьма красноречивы.
– Тебя в розыск подавать хотели, – шиплю я, обернувшись к другу. – Tы с ума сошёл?
Гришкины наивные глаза приобретают возмущённое выражение.
– Сами вы с ума сошли. Я же его предупреждал, ядрёна матрёна!
– О чём?
– Ну, что я встречаюсь по делу Шевченко, – неопределённо отвечает Гришка и тут же делает мне гримасу, означающую: на нас смотрят, отвернись!
Кто такой Шевченко и что там за «дело», я не имею ни малейшего понятия. На Гришкиной шее красуется недвусмысленный синяк, а за лацкан кителя зацепился длинный светлый волос.
После тревоги, дождавшись, когда рассерженный начальник всыплет Гришке по первое число, я, конечно, поддразню его. Гришка нисколько не обидится. Но с тех пор, когда мы с Гришкой хотим посплетничать о ком-то, намекнуть на разные фривольности, мы говорим: «Они встречались по делу Шевченко!»
Да, хорошее было время. Правда, это сейчас я понимаю. А тогда казалось, что это ещё как бы «преджизнь». Стартовая площадка, разминка, репетиция. Мне постоянно не хватало чего-то. То большой трагической любви – у нас ведь с Лёшкой любовь была счастливая. То творчества, потребность в котором ощущалась всегда. То денег, то собственной квартиры. То детей…
– Лидка просит меня продлить контракт, – задумчиво произнёс Гришка за ужином в трактире «Русское подворье».
– Какой контракт? – не поняла я.
– Ну, мы с ней, когда знакомились, договорились, что через полгода расстаёмся, без претензий и мозгокрутства.
– То есть как – через полгода? Ты что, не любишь Лиду? – я даже растерялась.
– Вот они, бабьи штучки, – вздохнул Гришка. – А я думал, что ты – мой, а не Лидкин друг.
Он выглядел действительно подавленным.
– Ну ладно, – спохватилась я. – Так что ты думаешь насчёт контракта?
– Понимаешь, у меня принцип, – отвечал Гришка, поковыряв в зубах. – Я с одной девчонкой больше полугода не встречаюсь. Это такой безобидный вроде срок, когда отношения ещё не успели развиться во что-то бытовое, рутинное… в общем, серьёзное. Когда у обоих ещё есть выбор. А мой выбор сделан давно. Я от Нинки никуда не денусь, у нас пацан растёт, так что…
И Гришка сделал рукой разрубающий жест, словно показывая, что тема закрыта.
– Ну, если выбор сделан, что ты паришься? – спросила я, пожав плечами.
Гришка сник.
– Жалко Лидку, понимаешь, – пробубнил он, опустив глаза. – Мне всегда девчонок жалко. Хоть на всех женись…
