Мой сказал:
– Возьмем с собой Марка. Он – личный пленник герцога, нужно вернуть в Первую Зиму.
Потом добавил:
– И Козлика надо взять. Он герцога порадует.
Названных двоих Джон-Джон выловил из строя, подвел к воинам.
– Ну, кайр Джемис, – спросил Мой, – выступаем?
Джемис стоял будто в нерешительности, а рядом – Гвенда. Она от него на шаг не отходила.
– Наша первейшая задача, кайр Джемис, – доставить в Первую Зиму вести, пленников и трофей. Жизни матросов – не наша забота.
Это Мой сказал, а Джемис промолчал, хмуро набычась. По-военному он понимал, что так и надо сделать, а по-людски – против сердца оно было. Никто не думал, что у Джемиса есть сердце… но, видно, кроха осталась.
– Кайр Джемис, – поторопил Мой, – мы не имеем права рисковать из-за черни. Нас ждет его светлость.
Как тут Марк возьми да и скажи:
– Не думаю, кайр, что вы со мною быстро пойдете.
– Это еще почему?
– Ох, нога разболелась! – он хлопнулся в снег и схватил себя за ляжку. – Ох, сил нет! Бедная моя ноженька!..
– Ты чего это?.. – не понял Мой.
– Ох-ох-ох, – причитал Ворон. – Придется вам меня нести. Сам ни шагу не смогу! Давайте, кайр, я вам на спину залезу…
Мой понял, что над ним смеются, и рассвирепел. Выхватил клинок, ткнул в шею Марку:
– Вставай, подлец!
– Никак не могу, ой-ой-ой!.. – Марк все гладил свое бедро и поскуливал. – И ведь обидно-то: из-за проклятой ноги и я головы лишусь, и вам неудобство. Придется лорду Десмонду доложить, как его пленника потеряли… А лорду Десмонду потом перед сыном отвечать! Стыд-то какой: старику-отцу перед юношей оправдываться!.. И все – от одной конечности… Ох, печаль-то!
Мой опешил, рубить не решился. Кайр Джемис ухватил Марка за шиворот, поднял на ноги, отряхнул от снега. А потом с размаху врезал по челюсти – Марк аж на три шага отлетел.
– Это тебе, чтобы не паясничал. Я предупреждал, и не раз.
Мой хохотнул:
– Ну что, переболела нога?
Но Джемис оборвал его:
– Ворон прав, кайр. Нельзя бросать команду. Герцог бы так не сделал.
– Герцог хочет скорейших вестей!
– Верно. Потому вы с Джон-Джоном пойдете вперед с докладом. А я останусь с моряками.
– Вы их не защитите, кайр Джемис.
– Вы пришлете мне помощь от заставы.
– Вас настигнут раньше, чем придет помощь.
– Я что-то придумаю, – Джемис ухмыльнулся, показав зубы.
– Марк с нами? – спросил Мой.
– Пускай сам решит, – бросил Джемис.
Ворон выбрался из сугроба, потер синяк на подбородке.
– Ночевать на морозе, жрать снег, получать по морде – это так заманчиво, кто сможет отказаться?..
Так вот кайр Мой и Джон-Джон ушли, взяв с собой Козленка Луиса. А Марк и кайр Джемис остались с нами. Воин вынул из кармана священный браслет и сунул Ворону:
– А теперь, умник, напряги все мозги, какие имеешь, и оживи мне эту штуку.
* * *
Боже, будь здоров и счастлив, и пусть славится твое имя! Не могу и слов найти, чтобы высказать всю нашу тебе огромную благодарность!
Бедная черная Марси все паршивеет: уж половины шерсти как не бывало. Потому забрали мы овечку в дом – жаль ее, бедолагу, на морозе оставлять. Сперва мы с женкой опечалились из-за Марси, а потом смекнули, что к чему на самом деле! Ведь прошлым разом ты, Боже, из наших двух просьб только одну выполнил: исцелил мою простуду, а женкин зуб оставил. А теперича я просил детишек нам с Фридой и здоровья для Марси. Коль овечка все хворает, то, выходит, ты вторую нашу мольбу услышал!
Мы с женкой от счастья места себе не находим! Пугало мое не ходит по избе, а прям выплясывает. И я тоже, грешным делом, то песню запою, то насвистывать стану – вот ни с того ни с сего, на ровном месте! А как с Фридою глянем друг на друга – так и улыбаемся. Все благодаря тебе, Боже! Ты – самый великий и благостный изо всех! Сколько ни молились мы Праматерям с Праотцами, а такой щедрости в жизни не видали!
