Через неделю наступила очередь Волчатникова лететь на выходные в Азовск.
– Совсем не хочется возвращаться туда, – сказал он мне задумчиво. – Но знаешь, скучаю по сыну. Вот купил в Калитве ему подарок. Волчатников достал из сумки красивую коробку с конструкторским набором, сделанным в ГДР.
– Ему должно понравиться, – согласился я с его выбором. – У меня в детстве было две страсти: конструкторы и игра в солдатики.
Волчатников улыбнулся, мы пожали друг другу руки, и он пошел в брюхо транспортного самолета по спущенному трапу.
– Вам замполитам положен отдых или расслабляетесь на боевом посту? – спросил меня Приходько, подходя сзади. От его технички пахло не привычным керосином, а едкими химическими веществами.
– Ты что, газовую атаку устраивал? – спросил я его в свою очередь.
– Пришлось погонять своих оболтусов. Я им тренировку с хлорпекрином устроил, чтобы проверить противогазы. Представляешь, этот хитрован Гунько вылетел из палатки как пробка. Он решил сачкануть и открутил трубку от коробки противогаза, думал, что я шучу. Но не тут-то было. Я бросил им в палатку шашку, и он запрыгал как вошь на печи. Вот хитрый хохол! Кстати, – продолжил он без всякой связи, – в столовой новая девчонка появилась, Илоной зовут.
– Знаю, уже с ней познакомился.
– Близко?
– Ну не так как ты думаешь – чисто служебный разговор. Я же замполит, должен знать кадры.
– Ага, – поддел меня Приходько, – вечно пьяный, вечно сонный замполит авиационный.
– Хочешь о прапорах услышать? – приготовился парировать я.
– Да нет! – широко улыбаясь, произнес Вова и плотоядно усмехнулся: – Между прочим, в полку есть некоторые технари, говорят, пока всех баб здесь не попробуют – не успокоятся.
– Ну, я не многостаночник.
– Понимаю, ты однолюб и будешь хранить верность своей Лидии до седых волос, если они у тебя к этому времени останутся, а не растеряются на чужих подушках.
Пока мы подкалывали друг друга, серебристые винты транспортника пришли в движение, постепенно набирая обороты, и вскоре стали почти прозрачными, превратившись в круги правильной формы. Они с грохотом рвали встречный воздух, заставляя трястись грузное тело лайнера. Но вот он начал неторопливый разбег по полосе, всё более ускоряясь, пока не оторвался, наконец, от земли и, словно усталая птица, медленно пополз ввысь. Голубое небо вобрало в себя, втянуло, зеленый силуэт самолета, и растворила его весь, без остатка.
Мне стало грустно оттого, что улетел Волчатников. К Лиде идти не хотелось. Напиться что ли? Взяв томик стихов Анненского, который оставил мне комэска, я пошел в свой барак и устроился на кровати, потягивая пиво.
Анненский мне понравился. Его стихи проникали вглубь души, мысли об одиночестве были созвучны. Так я лежал и читал, отрешившись от окружающего мира. Аэродром, солдаты, бараки – все это было не здесь, вдалеке, там, где меня не было.
Примерно около семи вечера над аэродромом, словно отзвуки дальней грозы, раздался шум от движков реактивных самолетов. Пришел Винник и по привычке разглаживая усы, сообщил, что приземлился полк перелетчиков, переправлявших МИГ-25 в Афганистан.
От нечего делать я прогулялся на аэродром. МИГи выглядели приличнее наших «Сушек». Выкрашенные снизу в голубой, а сверху в темно – зеленый цвет, они действительно представляли собой грозное оружие и насколько я знал, хорошо показали себя в горах Афганистана.
