Стрельба прекращается также резко, как началась.
Горе-бандиты лежат на полу и стонут.
– Илюха, ты цел? – громко спрашивает Данила.
– Да, – отвечает тот, выползая из укрытия. Перешагнув через бритоголового, поднимает взгляд и ошалело на нас таращится.
Я в этот момент его осматриваю. Нервяк, сковавший грудь, отпускает только тогда, когда понимаю, что друг, вроде как, цел.
– Оружие забираем у дырявых и валим.
Он кивает.
– Клим, Череп, – даю команду собрать стволы.
Паровоз в этот момент выясняет в каком состоянии пребывает мажор-собутыльник.
– Ромыч, ты в норме?
Явно нет, но зато протрезвел, по ходу.
– В норме? Нет?
– В норме, – отзывается парень неуверенно.
– Сматываемся, Илюх, – хлопаю его по плечу, подгоняя.
Медлить никак нельзя. Сейчас сюда заявятся все, кому не лень. И менты, и любопытные соседи, и папаша Иссопова.
– До встречи, – уходя, намеренно наступаю на пальцы его сыночка.
Стонет, извивается ужом на полу, что-то угрожает. Но сейчас это прям смешно выглядит. Как ни крути, а до своего бати ему реально далеко. Просто гнида обыкновенная. Вот и всё определение.
Топаем с пацанами по снегу назад к машине.
Илья несёт в руках снятые со стены фотографии. Свои детские и те, что принадлежали покойной матери.
Сейчас уже явно осознаёт, что вернуться сюда не сможет. Слишком опасно. Да и скорее всего, иссоповские не оставят его дом в покое. Намеревались сжечь – обязательно сожгут.
– Вы как в Бобрино оказались? – спрашивает у меня полчаса спустя, когда катим назад в столицу.
– Сорока на хвосте принесла инфу о том, что два бухих придурка напрочь потеряли чувство самосохранения.
– Ваще не помню, как туда приехали. Помню, что домой захотелось, – опускает стекло, чтобы закурить. – Там в подвале соленья зашибенские были.
– Какие нахрен соленья???
– Мамкины закрутки, – отвечает он невозмутимо.
Нет, он прикалывается, что ли?
– Ты в адеквате, Паровоз? Получить пулю из-за банки с огурцами? Как насчёт того, чтобы башкой хоть немного думать?
– Вещи ещё кое-какие хотел забрать…
– Это, блять, так не делается! Что за беспечность? Ты спятил?
– Да как-то по херу было, – признаётся апатично.
– На шкуру мажора тоже? Типа месть за бывшую невесту или что? – включаю поворотник и перестраиваюсь в левую полосу.
– Пацана там быть не должно было.
– И, тем не менее, он был там.
– Согласен, мой косяк.
– Хочешь совет? – поворачиваюсь и смотрю на него.
– Ну?
– Завязывай бухать и страдать по своей Рыжей.
– Я не страдаю, – заметно ощетинивается.
– Не заливай мне. Кончай уже, а! Самого не заебало? Пора просохнуть. Синька до добра не доведёт.
Молчит, уставившись на дорогу.
– У нас дела морозятся, а ты сливаешься.
– Уверен, вы и без меня прекрасно справляетесь.
– Что значит без тебя? Ты главный. Какого икса происходит? Хочешь, чтобы пацаны пошли вразнос? Смысл был собирать вокруг себя людей? Решил всё похерить?
– Нет. Ты прав, – устало потирает лицо. – Я завяжу с бухлом.
– Перегарищем воняет на всю машину, – опускаю и своё стекло тоже. – Выглядишь, кстати, как бомжара.
– Спасибо.
– На здоровье.
– Щас приеду, приму душ и побреюсь, – обещает смиренно.
– Нет, сейчас мы сперва заедем к Эмилю.
– А чё такое?
– Вчера к нему снова заявились те черти с авторынка. Надо перетереть и решить, что будем делать.
– Лады, – почёсывает макушку и откидывает голову назад.
Тяжко с бодуна, конечно.
– Под сиденьем есть минералка.
Отыскав бутылку, быстро откручивает крышку и, присосавшись к горлышку, жадными глотками дует оттуда воду.
