– Это меня мать научила, – сказал он горделиво.
Они гуляли по мужскому отделу магазина одежды, в котором Татьяна себе ничего не смогла присмотреть. Здесь было слишком много всего и разного, но все так пестрило, что мозолило глаза. А Вадим на каждую рубашку заглядывался и внимательно все рассматривал, перебирая плечики.
– А знаешь, было время, когда я ее дико ненавидел, – сказал он вдруг, улыбаясь как ни в чем не бывало.
Татьяна вытаращила глаза и прислушалась внимательнее, стараясь не отходить от него.
– В подростковом возрасте я сильно стеснялся, потому что одноклассники над ней смеялись. Дружки мои тогдашние тоже. Прямо при мне стебали ее выраженную сексуальность. Ну, разумеется, потому что она в школу приходила в суперминишортиках и с декольте до пупка. Тогда она еще хлеще выглядела. Это после курсов стилиста более-менее одеваться научилась.
Он вытащил из кучи белых рубашек одну с черными пуговицами и повертел перед собой.
– Я, чтобы не отставать от друзей, тоже смеялся, хотя самому было обидно. Научился сам подшучивать над ней в компании, чтобы опережать их издевки. А ей хоть бы хны. Все басню рассказывала про Моську и Слона.
Вадим усмехнулся, встав перед зеркалом. Рубашку он приложил к груди и завертелся в стороны, хотя с боков смотреть было бессмысленно. Татьяна уперлась плечом в стену, на которой висело зеркало, и скрестила руки, вспоминая все образы Арины, что она видела. Вульгарности в них было чуть-чуть.
– Я однажды даже с одноклассником подрался из-за нее, – разоткровенничался парень. – Ну, знаешь, он сказал что-то обидное, типа: «Я твою мать отымею». А отымел меня, в итоге. Я еле домой приполз, оставляя за собой лужи крови.
Взгляд у Вадима был пугающе веселым.
– Мать, конечно, допросила меня с пристрастием. Мы с ней тогда жестко поругались. Я ей все высказал. Она расплакалась. С ней оооочень редко такое случается.
Парень посмотрел на Татьяну, поджав подбородок. Она кивнула для подтверждения, потому что тоже никогда не видела Арину в слезах.
– Потом сказала, что я сам дебил, что меня унижают только потому, что я сам это позволяю, что рты всем не заткнешь, так что надо заткнуть себя и не допускать просачивания всяких издевок внутрь.
– Меня она этому тоже научила, – улыбнулась Татьяна, вспомнив кинки-вечеринку.
Вадим посмотрел на нее со слабой усмешкой, а потом перевел взгляд на рубашку.
– Возьму эту.
– Без примерки?
– Я свой размер знаю, – лениво ответил он.
Татьяна закатила глаза. Они отправились к кассе, где в очереди перед ними стояла пара человек. Разглядывая комплекты разноцветных носков в прозрачных пластиковых боксах, она сказала:
– Мне, на самом деле, иногда за нее обидно. Вы с Ладой ей так грубите часто.
Вадим фыркнул.
– Она сама такая. Нормально общаться не умеет.
Он мотнул головой, повесив рубашку на руку, как официанты полотенца.
– Но она за вас переживает, воспитывает по-своему, но, кажется, эффективно. Я вам даже завидую.
Девушка опустила плечи и склонила голову. Парень попытался заглянуть ей в глаза, но с высоты его роста это было тяжело сделать.
– Ну, мы ее тоже любим. Несмотря ни на что. Родственная любовь она такая, – усмехнулся он. – Твоя мать в тебе души вообще не чает. До сих пор.
– Зато ничему не научила, – невесело улыбнулась Татьяна, пусто глядя на полосатую плитку под ногами.
– Почему? Она воспитала в тебе силу воли, которая помогает жертвовать желанным ради важного. Полезное качество.
