Кукольная лавка для импресарио - страница 14

Я вспомнил, что рядом со мной в постели лежала механическая игрушка, просто кукла, несколько преувеличенная в размерах для удобства использования.

К удивлению, жажда мести не прошла полностью, и некоторые ее обрывки еще долго подбивали меня сделать выбор между немедленным удушением и длительным равнодушием.

В конце концов, я решил разорвать отношения с куклой – искренность моей досады усиливалась поддельностью провинившейся любовницы.

Я представил, как выставляю бессердечную куклу из спальни, не слушая вопли запоздалого раскаяния куклы. Я даже задумал вернуть её в лавку г-на Монро непременно в небрежной, плохо подогнанной упаковке – голая кукольная нога, торчащая из свёртка, совершенно успокоила мою мстительность.

Я поклялся, что не позволю г-ну Монро всучить мне устаревшую сонную модель – я понял, что в выборе механической любовницы можно полагаться только на себя.

Ближе к вечеру обида на куклу прошла – не забывайте, что пробная кукла была всего лишь рекламным трюком. Я одиноко провёл ночь в корабельной спальне, и утром не стал навещать куклу – возможно, я почти забыл о ней.

Я отправился в кукольную лавку, и по пути размышлял о деньгах – выходило, что обеспечить разнообразие кукол стоило бы недешево. Пробная кукла преподала урок моей бережливости, и я дал себе слово быть осторожным и привередливым при выборе куклы, за которую придется платить.

Я вошёл в лавку г-на Монро со словами благодарности и лёгкой игривостью в голосе – так и должен выглядеть наутро удачливый любовник.

Г-н Монро приветствовал меня по-приятельски, и стало ясно, что от подробного доклада не отвертеться. Если бы г-н Монро слушал меня не так почтительно, я мог бы быть откровеннее, не опасаясь насмешки в тех местах рассказа, где за романтической ширмой пряталась робость неофита.

Простейшей из гримас г-на Монро, от которых он не хотел или не умел воздерживаться, хватало, чтобы сбить любого рассказчика.

Пересказывать слова г-на Монро легко – он говорил чистым языком, и знал предмет, т.ч. моя услужливая память передает его рассуждения без изъятий, не считая, может быть, обязательных мимических дивертисментов, которые не поддаются цитированию, но которые сам г-н Монро считал непременной приправой к монологам.

Когда я пытаюсь воспроизвести манеру г-на Монро слушать рассказчика, то теряюсь от неопределённости впечатления – его несомненное умение слышать и направлять собеседника бывало сильно подпорчено ядовитым стилетом его реплик.

Яд г-на Монро разил наповал – его ремарки проникали в беседу с вкрадчивостью кобры, и могли быть выданы за поддакивание, но после, через отведённое время, яд начинал действовать, и мысли рассказчика путались безвозвратно, и он начинал говорить словами г-на Монро.

Например, пытаясь по памяти воссоздать наряды кукол, я теряю дар речи, и вместо критических впечатлений мне вспоминаются какие-то цитаты из рекламных брошюр, которыми г-н Монро пользовался так уверенно, словно отпечатал их собственноручно.

Я хотел дружески, но твёрдо указать г-ну Монро, что платье присланной куклы подобрано бестолково – двусмысленная лёгкость наводила на мысли о постыдном беззаконии, какое предлагалось покупателю без консультации с адвокатом.

Признаюсь, вы меня огорчили, сказал г-н Монро, и мне придётся кое-что растолковать прежде, чем вы наговорите глупостей.Помните, что ответственность за сомнительные ассоциации лежит на психиатре, и если вы предпочитаете тратить деньги в другом месте, то вас не держат – но я буду разочарован. Будь кукла одета по-другому, т. е. реалистично, это было бы не что иное, как вмешательство в частную жизнь – не забывайте, что вы покупаете мертвую куклу. Что ваше воображение сделает с ней, дело темное, и вас не принудят давать отчёт. Мне всё равно, кого вы представляете на месте куклы – не сомневаюсь, что комедия будет разыграна в рамках приличия. Но в том то и дело, что вы не обязаны соблюдать приличия – нет таких общественных правил, какие требуют приличного отношения к вещам!