Куларнава-тантра. Часть I - страница 3

В КуларнаваТ подробно описывается как ритуал, выполняемый парой (10.39–46), так и групповой обряд, носящий оргиастический характер (8.63(2)–75; 10.17–19; глава 11). Сказано, что обряд предназначен для удовлетворения божества (devatā-prītaye), а не собственных желаний (tṛṣṇāyā) (10.6). Мужчина, принимающий участие в этих обрядах, именуются садхакой (sādhaka) и йогином (yogin), а женщина – шакти (śakti) или йогини (yoginī). При этом в случае последних терминов исчезает разница в их значении, характерная для ранних тантр, например, БЯТ [Törzsök 2014: 342]. С групповым обрядом, как и с другими ритуальными практиками, связывается интересная схема семи уллас – степеней блаженства (8.4). Произошедшее на обряде нельзя разглашать посторонним (8.77; 11.79).

Наряду с буквальным совершением обрядов допускается и их мысленное выполнение (5.70), а пять мудр получают метафорическое истолкование (5.107–113). Это создает почву для широкого толкования содержащихся в КуларнаваТ ритуальных предписаний.

Большое внимание в КуларнаваТ, как и вообще в каулических тантрах, уделяется женщинам, принимающим участие в ритуальной практике. В 7.42–44(1) содержится два списка («восьмерка кулы» и «восьмерка акулы»), в которых перечисляются женщины, в наибольшей степени пригодные для ритуальной практики. Кроме того, предпринимается попытка изобразить идеальную женщину-тантрика, которую Л. Бернацки с иронией называет Tantric Miss World [Biernacki 2007: 165]. Акцент здесь делается на набожности и преданности шакти. Наряду с этим представлен негативный полюс женщины-шакти (7.49–51), наделенный всеми отрицательными качествами. Впрочем, в другом месте говорится о необходимости терпимости и уважения ко всем женщинам (11.65(2–3)), и в отсутствие «идеальной» шакти любая представительница прекрасного пола может стать ритуальной партнершей тантрика-мужчины (7.46).

Категорически запрещена майтхуна с женой или шакти гуру (11.53), также как и насильственное вовлечение женщин в ритуал (5.99). «Нельзя ударять женщину даже цветком» (striyaṃ <…> puṣpeṇāpi na tāḍayet) (11.65(2)), поскольку «любая женщина в мире есть матерь, происходящая из кулы» (yā kācid aṅganā loke sā mātṛ kula-sambhavā) (11.64). Тот, к кому женщины испытывают неприязнь (strī-dviṣṭaṃ), не может стать учеником тантрического гуру (13.22).

Во время этих ритуалов их участники должны отождествлять себя с божествами (7.39, 40). Однако трансгрессивные действия, допустимые в ритуальном пространстве-времени, строго запрещены вне его рамок (5.89, 90). Также дело обстоит и с социальными перегородками. Согласно 8.96–102, на время проведения бхайрави-чакры (группового тантрического обряда) все варновые и кастовые различия исчезают и участники, начиная от брахманов и заканчивая чандалами, считаются дваждырожденными и подобиями Шивы. Это сравнивается с тем, что воды различных притоков Ганги, достигнув великой священной реки, обретают такую же ценность, как и ее воды, или с тем, что вода, куда добавили молоко, становится молоком. Однако по окончанию ритуала все социальные различия немедленно восстанавливаются.

Помимо пяти мудр, в распоряжении адептов индуистской Тантры оказывается обширный инструментарий, наиважнейшее место в котором занимают мантры. Мантры могут быть мужского, женского и среднего рода (16.40–41). Наивысшей среди мантр является, как уже было сказано, Пара-прасада-мантра. Вообще же мантр бесчисленное множество (3.11, 12). Большое внимание уделяется размещению мантр на теле – ньясе (nyāsa). В КуларнаваТ ньясам посвящена целая глава – четвертая. Также описывается интересный ритуал, в ходе которого гуру очищает три тела ученика (7.67–78). Другими же средствами выступают янтра и мудра – ритуальный жест (не путать с мудрой как одним из пяти элементов панчамакары). Сказано, что божество воплощается в мантре, а мантра, в свою очередь, наполняет янтру (6.85). Янтра уподобляется телу божеству (6.87).