– Как ты собираешься пить и закусывать? – удивился Кипреев. – Ты же насквозь просвечиваешься.
– Ерунда! – отмахнулся ангел. – Временно материализуюсь.
Он вдруг исчез с дивана и в тот же миг появился за столом, постепенно приобретая вид обычного живого человека. Иван подсел к столу сбоку. Ему хотелось получить ответы на многие вопросы, которые возникли к неожиданному гостю.
– Значит, ты меня спасаешь в опасных ситуациях? – задал он первый вопрос.
– Ну да. Без меня тебе давно бы крышка была.
– А потом принимаешь облик беса и начинаешь мне вредить?
– В целом верно, – согласился с ним ангел, выпив стакан вина и закусывая колбасой. – Но в обратной последовательности. Сначала врежу, а потом спасаю.
– Чёрт возьми! – возмутился Иван. – Тебе больше заняться нечем, кроме как портить человеку жизнь?
Ангел сделал ещё один глоток, повернулся к подопечному и стал объяснять:
– Во-первых, не только порчу тебе жизнь, но и выручаю тебя. Во-вторых, разве ты сам не так поступаешь со своими персонажами? Ты этих бедолаг в такие передряги вгоняешь, что мне их жалко становится. А потом даёшь им возможность выбраться из критических ситуаций. Всё логично и закономерно.
Такое объяснение повергло Ивана в шок.
– Ты чего несёшь? Разве можно сравнивать? Я придумываю ситуации для тех, кого на самом деле нет, а ты издеваешься над живым человеком. Я из-за тебя мучаюсь и страдаю.
– Они тоже страдают и мучаются. Из-за тебя, между прочим.
– Да не могут они страдать! – закричал Иван.
– Как это не могут? Вот, к примеру, из твоего романа: «Он сидел у окна, положив голову на подоконник. Его сердце разрывалось от боли», – процитировал ангел. – Каково, а? Или вот ещё…
– Слушай, прекрати! – нетерпеливо прервал его Кипреев. – Эти люди придуманы мной, и на самом деле не существуют. Они – персонажи! Как можно сравнивать?..
– Очень просто. Ты тоже персонаж. Твоя жизнь – всего лишь сюжет, который по ходу написания редактируется и корректируется.
Выдав эту информацию, от которой Иван едва не потерял дар речи, ангел вновь принялся за еду.
– Значит, вся моя нескладная жизнь – плод твоих творческих стараний? – спросил Кипреев.
– Нет. Бери выше. Там главные сочинители. Я лишь поправки вношу.
– А мой разрыв с Леной – чьих рук дело?
– Моих.
– Зачем?!
– Ты с ней обрёл душевное равновесие и, как следствие, стал хуже писать. А это никуда не годится. Литература – твоё предназначение свыше.
– А с Натальей, бывшей женой, тоже ты меня разлучил?
– Ну да. Она тебя тянула в болото повседневности и мещанства.
– И с Катюхой Семёновой? – продолжал перечислять Иван.
Ангел едва не поперхнулся.
– Ну, ты даёшь! Ещё бы Люську Ковальчук вспомнил! Ты мне за них «спасибо» должен сказать. Комментарии излишни.
– Ладно, не будем о женщинах, – сказал Иван. – Но ведь у меня и с деньгами всё время нелады. Едва только где-то появится возможность заработать, как тут же какая-нибудь гадость всё портит. Тоже твоя работа?
Ангел молча ткнул себя пальцем в грудь. Он не мог вдаваться в объяснения, поскольку рот был занят жареной картошкой. Впрочем, объяснения и не требовались. И так было понятно, что он мог и хотел сказать. Например: что для высоко духовного и плодотворного творчества художник должен быть голодным. Ну и, наверное, несчастным тоже. А сам сидит, сволочь, и жрёт без остановки за счёт своей жертвы.
Проглотив последнюю порцию, Ангел удовлетворённо икнул и вновь превратился в сытое румяное облако. Иван с ненавистью смотрел на него. Видимо, от сытости ангел потерял способность читать мысли подопечного, поэтому, встретив его взгляд, удивлённо спросил:
