Только через два часа, глубокой ночью, когда я задремала, сидя в гостиной в кресле, мне пришло сообщение. Дрожащими руками я включила торшер и открыла сообщение. В нем было несколько фотографий. Я открыла их и не поверила своим глазам. На портрете была изображена я в ярко-красном платье XVIII века с моей брошью на груди. Под картиной была надпись: «Графиня Мария Владимировна Строганова».
«Странно, у меня не было такого платья, да и вообще я опасаюсь красного цвета в одежде», – мелькнула у меня мысль, но я тут же переключилась на следующий кадр. Коллаж: крупным планом моя брошь на платье и брошь из моей шкатулки.
Я вскочила и побежала к себе в комнату, чуть не врезавшись в темноте в прикрытую дверь. Стукнула по выключателю и зажмурилась, уж слишком ярким показался свет после темноты. Подбежала к столу, открыла шкатулку – брошь была на месте. Я взяла брошь, положила ее перед собой на стол и стала дальше просматривать пришедшие фотографии.
Это были фото портретов Василисы и Дмитрия, я посмотрела на полку с рисунками – они стояли на месте. Потом был скриншот из какой-то книги с моим портретом и текстом, где написано, что графиня Строганова уехала в Нижний Новгород после двух лет замужества и больше не возвращалась.
Я увеличила фотографию, чтобы прочесть название книги. Я столько лет не могла найти никаких упоминаний о Дмитрии, а тут и обо мне есть информация. Оставила свой след в истории, что ж.
– Господи, как такое возможно? – Я встала и начала ходить по комнате. – Я же каких только запросов ни делала, сама в архивах сидела, и ни-че-го, – по слогам вслух произнесла я.
Я села за стол, включила настольную лампу и продолжила рассматривать фотографию.
– Мемуары путешественника Федора Никитича Фомина, – прочла я. – Кто ты такой, Федор Никитич, и откуда ты знаешь все обо мне?
Я продолжила читать, текст на странице обрывался посреди предложения, но было ясно, что этот путешественник написал данный портрет графини по памяти, что Мария Владимировна, кроме наук, учила его играть в шахматы.
Телефон выскользнул у меня из рук.
– Федя, маленький Федя – известный путешественник, не могу поверить. Это кто же такую работу проделал? И все ради кулона? – Я разозлилась. – Спасибо, конечно, большое, но кулон у Василисы с Марко в Италии, где я буду вам его там искать, если даже Кирилл, их потомок, ничего о нем не знает. – Я снова впадала в отчаяние.
На последнем фото была газетная вырезка, где упоминалось, что герцог Марко ди Гвидиче вместе со своей малолетней дочерью Василисой въехал в Санкт-Петербург в сентябре 1762 года. Все вопросы отпали сами собой.
Мне всегда становилось легче, когда я начинала ходить. Вот и сейчас я встала из-за стола и стала ходить по комнате. Телефон в руках у меня зажужжал, от неожиданности я вздрогнула и чуть не уронила его на пол.
– Да, – хрипло ответила я.
– Все изучили? – спросил меня механический голос, невозможно было понять, женский или мужской голос это был.
– Да, – уже уверенно ответила я, – грандиозная работа проделана.
– Именно, и многолетняя, – уточнил надменно голос.
– И все ради какого-то кулона? – недоверчиво спросила я, сев на диван и комкая в кулаке край пледа.
– Мария Владимировна, к вашему сведению, кулону место в музее, – снисходительно объяснил мне голос, его последнее слово было оборвано коротким резким скрипом.
– В музее, говорите? А сами, так понимаю, хотите в частную коллекцию приобрести, – не выдержала я и съехидничала. Но потом спохватилась. – А вы точно знаете, что в кулоне настоящие бриллианты? Невозможно по рисунку определить качество камней.
