Культурогенетика - страница 25

Культура как целое

«А». Целостное понимание «культурных монад» обнаруживаем у Н.Я. Данилевского [90], О. Шпенглера [405], А. Тойнби [369–370] и П.А. Сорокина [342–344]. Эти авторы демонстрируют целостное статико-динамическое понимание монадности.

«Б». Культура как путь, как единый цикл, связанный с человечеством, представлена у Н.К. Рериха [304].

Культура в парном ракурсе

«А». Исследователь А. Моль в качестве главной, определяющей развитие культуры использует пару «культура общества – культура личности». Эта пара – вертикально-иерархическая: она связывает систему и ее подсистему. В описании социодинамики культуры ученый задает набор парных индикаторов культурного цикла [267].

«Б». Два полуцикла культуры (в привязке к эффекту асимметрии полушарий мозга) описал циклист С.Ю. Маслов [253]. Большое разнообразие парных циклических моделей выявил В.М. Петров [281–285].

Культура в троичности

«А». Культура в аспекте трехуровневой иерархии. В нашей концепции фигурируют нисходящие по масштабу понятия, составляющие «тройку»: «культура человечества – культура общества – культура личности».

«Б». Цикл культуры в трехфазовости. Трехфазовые теории жизни культуры многочисленны. Тройку такого типа в Новом времени можно обнаружить у Дж. Вико [52]. В XX веке П.А. Сорокин установил три фазы жизни любой культуры: идеационную, идеальную и чувственную [344].

Культура как развернутая мера

«А». Типологические четверки, связанные с культурой, – явление распространенное.

Четыре типа деятельности в связи с культурой установил М.С. Каган [171].

Аксиологические трактовки сути культуры моделируются, к примеру, четверкой ценностей – ее составляют: Истина, Добро, Красота, Польза [173].

Модифицируя культуру общества и культуру личности парой «актуальное – потенциальное», Л.А. Зеленов получил четыре компонента: «отношения – институты» и «потребности – способности». Эта «четверка» плюс деятельность образует модель «пятерки социума» [115, с. 42].

«Б». В динамическом аспекте цикл культуры нередко понимают как четырехфазовый – по аналогии с природными временами года (таковы, к примеру, наблюдения и убедительные примеры поэтессы Ларисы Васильевой).

Подводя итоги, констатируем: то, что мы назвали в первом параграфе «архетипами философии», на общенаучном уровне проявляет себя как совокупность общенаучных «инвариантов».

Поскольку по содержанию это одно и то же, отнесенное к двум уровням общности (философия и наука как общее и особенное), назовем такое образование архетипами-инвариантами.

Для краткости будем называть их далее инвариантами или архетипами, если не будет необходимости специально оговаривать употребление того или иного термина. Теперь набор инвариантов можно превратить в такой инструмент науки, как закон.

Рассмотренные в сочетании инварианты выводят на совокупность общенаучных законов.

Архетипы-инварианты и общенаучные закономерности

Сами по себе архетипы являются лишь предпосылкой для выхода на совокупность законов. Законы обнаруживаются при содержательном связывании архетипов. Эти связки в свое время были описаны в философии как основные законы диалектики, например у Б.М. Кедрова [184] (закон единства и борьбы противоположностей, закон перехода количества в качество, закон отрицания отрицания).

Опыт постмодернизма в философии, да и постмодерна в архитектуре, убеждает в том, что главное значение в современной науке приобретает сочетание (комбинаторика) архетипов, а далее – их устойчивых связок в культуре (цитирование культурных «образцов»). И если предназначение раннего модернизма и науки начала XX века состояло в аналитическом выявлении архетипического набора – словаря архетипов – и в установлении правил их основных сочетаний, то предназначение постмодернизма – и в науке, и в искусстве – состоит в игровом синтезе, в комбинаторике, в самоценном столкновении этих устойчивых единиц (или образцов прошлых культур), с активным поиском новых неожиданных сочетаниий (это отчетливо проступает и в философии, и в литературе, сегодня нередко смыкающихся до неразличимости). Главной ценностью постмодерна является не теория, а неожиданная интерпретация, игра. Мы же будем оставаться в рамках теории, поэтому на первом месте для нас остается логика.