Диего сидел, уткнувшись взглядом в яичницу. Отец, наклонив голову набок, восхищенно смотрел на мать. Потом, пока Диего уплетал трижды подогретый омлет с крупно нарезанными кусками красного сладкого перца, отец с матерью, поглядывая на сына, вполголоса обсуждали городские новости. За стеной, сбросив от жары одеяло, ворочалась младшая сестра Мария.
– Совсем народ в городе с ума посходил. Говорят, появился какой-то маньяк, он убивает по ночам малолеток. Вот, послушай… – Она разгладила страницу местной газеты «Буэнос-Айрес ревью» на столе. – …Шеф полиции Дон Родригерс предостерегает местное население района Ла Бока, в особенности родителей несовершеннолетних детей. Не разрешайте прогулки детям в вечернее время. Или присматривайте за ними сами…
– Буэнос-Айрес потихоньку превращается в Мехико-сити. – Закивал отец.
– Этот маньяк просто так, – вздыхая, продолжала мать, отодвинув газету в сторону, – избивает несчастных до смерти, потом отрезает им уши и посылает в полицейский участок. Почтой, бандеролью. Дескать, лови меня, полиция! Вот он я!
– Да, я слышал, родители из некоторых школ в нижнем городе даже решили ночные дежурства устраивать на улицах. Но разве за всеми уследишь? – Отец, потягивая вино, скрипел плетеным креслом.
– Сынок, ты бы не шастал по вечерам так поздно, а? Это хоть и не в нашем районе, а в Ла Бока, но береженого Бог бережет, – мать погладила взъерошенную кудрявую шевелюру Диего.
– И то верно, Диего, пока полиция не разыскала этого ублюдка, приходи домой засветло! Считай, что это мой приказ! – сурово поддакнул отец.
– Да, не беспокойтесь вы так, ма-пап! – скороговоркой выпалил парень, отодвинув тарелку и чмокнув мать в щеку. И уже на ходу, убегая в свою комнату: – Я ведь не один по вечерам-то хожу, а с друзьями…
Диего-младший разделся, выключил старую настольную лампу и забрался под одеяло. За окном монотонно зудели цикады, хлопнуло окно у соседки, проехал, дребезжа на ухабах, автомобиль дяди Мариньи. Пустое ведро, подвешенное к кузову, характерно постукивало на каждой кочке. Пару раз возопили коты. Огромный город медленно готовился ко сну. Некоторое время Диего лежал без движения. За одной стеной тихо разговаривали родители, за другой вертелась, что-то бормоча во сне, младшая сестренка Мария. На столе среди книг, поблескивая в лунном свете черно-белыми боками, лежал подарок отца. Диего выполз из-под одеяла и, сделав в темноте шаг, споткнулся, едва не ударившись головой о стол. Наклонившись, он поднял небольшой черный мяч. Мальчик стоял посреди комнаты замерев, склонив голову к плечу, и по щекам его текли внезапные слезы. «Я никогда тебя не брошу, Кулуангва! Никогда!» Он бросился на кровать, покрепче обнял старый мяч и повернулся с ним к стене, поджав колени к груди.
Диего снова почувствовал легкие, словно электрические, укусы. Он уже привык к ним. Они возникали каждую ночь. Совершенно безболезненные поначалу, постепенно эти укусы становились все ощутимее. Однако Диего не боялся их. Наоборот, он ждал этих ощущений с трепетом и глубокой радостью. Почти всегда в такой момент к горлу подступал твердый теплый комок, хотелось плакать. Плакать навзрыд. Что мальчик нередко и делал, наглухо завернувшись в одеяло.
На ощупь он сорвал с левой ладони почерневший пластырь. Покривившись от боли, через которую проходил каждую ночь, он зашептал: «Сейчас, сейчас, погоди…»
