Речка Озёрная, вытекающая из озера Горячее в сторону Охотского моря, своим распадком прорезает западный борт кальдеры. Заброшенная и заросшая бамбуком, по средней части северного склона распадка, вьётся старая тропа. Склоны распадка, на всём своём протяжении, покрыты смешанным, пихтово-берёзовым лесом. Высоченный, плотный подлесок из курильского бамбука, здесь – практически, повсеместен! Очень часто встречаются деревья широколиственных пород. Особенно част дуб монгольский. Мне, часто, не очень понятно, какой лес стоит вокруг меня – то ли бамбуковый березняк, то ли бамбуковый дубняк. То здесь, то там, видны чёрные, ребристые стволы калопанаксов! Это дерево с листьями клёна – из легендарного семейства аралиевых, родной брат элеутерококка, аралий, женьшеня…
Насыщенность кальдеры ботанической экзотикой поражает всякое воображение!
– Ботанический сад! – в восторге, качаю я головой, – Это – просто, огромный ботанический сад! Коллекция всевозможных деревьев и кустарников…
Каждое утро, меня будит резкий запах сероводорода. Каждое утро! Этот запах становится особенно резким к утру, накапливаясь на днище гигантского котла кальдеры в течение безветренной ночи.
– Фу!.. Просыпаться от запаха тухлых яиц в нос! – раздражённо думаю я, вяло и сонно выбираясь из огромной брезентовой палатки лесоустроителей, – Это круто!
Вокруг – раннее утро. В бездонном, синем небе уже сверкает ослепительный шар солнца. Трава, кругом – густо серебрится белым инеем. Желая стопроцентно убедиться в этом, я приседаю и трогаю пальцами травинки, сплошь покрытые белыми кристалликами льда: «Блин, точно иней!.. Ночной заморозок! Да, ещё какой!.. Удивительно!». И поражаюсь ещё больше: «Сегодня уже двадцать восьмое мая!».
Я торопливо одеваюсь в рабочую одежду и делаю шаг от палаток, под кроны берёз окружающего леса. Шаг – и листья наполовину скрывают меня, второй шаг – и меня вообще нет…
– Сегодня отправлюсь вдоль берега Горячего! – решаю я, – Дальше – видно будет.
Смысл моего петляния по лесам один – это ботаническая разведка…
На озёрной террасе моё внимание привлекают молодые, по пояс высотой, всходы гречихи, листья которой бесформенными тряпочками висят вниз, словно обваренные.
– Не понял! – хмурюсь я, – Горец сахалинский. Что, с ним, такое?
Подойдя вплотную, я внимательно осматриваю растения…
– Да, ведь, они обморожены! – вспоминаю я утреннюю, всю белую от инея, траву.
Я оглядываюсь вокруг. Куда ни взглянуть – всюду видны обмороженные, повислые верхушки гречихи!
– Блин! И красоднев тоже!
Заморозок прихватил и большинство «кустов» красоднева! Я трогаю пальцами его, словно обваренные, узкие листья…
Через несколько минут хода, я нахожу обмороженные всходы чемерицы!
– Чемерица?! Как, такое, может быть?! – изумляюсь я, стоя по пояс в бамбуке, перед тёмно-зелёной куртиной её всходов, – Уж, чемерица – она мороза вообще не боится! Её всходы появляются из-под снега, на проталинах – первыми!
Но, стоило первым лучам солнца коснуться травы – как белый иней на листьях превратился в обильную росу. Всё стало мокро, вокруг! Я шагаю по лопухам и бамбуку и недовольно кошусь на свои мокрые руки и мокрые брюки… А завядшие верхушки гречихи мгновенно затушевались весенним буйством прочей зелени.
– Ци-ци-цу-ици! Ци-ци-цу-ици-ци-ци-цу-ици! – в небе, бесконечными трелями стрекочут, заливаются жаворонки.
– Вот, тебе и всё! – думаю я, оглядываясь вокруг, – Весна – есть весна!..
