Наша очередь подошла. Андрей стал просить за Таню.
– Вот привезли, человек в трудной жизненной ситуации.
– А у кого она лёгкая, – сказала матушка и обратилась к Тане. – Ну, птичка вольная, что хочешь?
– Хочу исправиться, – Таня как школьница потупила взор.
– Рассказывай, как жила, – спросила матушка, потом в глаза Тане посмотрела. – Собственно, и так вижу.
Потом, хотя ни мы, ни Таня ничего не сообщали про болезнь, говорит:
– Где заразилась?
– Не знаю, – Таня снова глаза опустила.
– Давай сделаем так, – вынесла свой вердикт матушка, – два раза исповедуешься, причастишься, и всё пройдёт. А то сёстры разбегутся из монастыря от твоей болячки. Сделаешь, как я сказала и приезжай, тогда и посмотрим на твоё поведение, а пока молиться за тебя будем.
Ещё матушка поинтересовалась, есть ли паспорт, и не беременна ли случаем «птичка вольная».
– Я однажды обожглась, – сказала, – приняла такую же скромницу, она оказалась на третьем месяце. Гляжу, Матерь Божья, у моей трудницы живот на лоб лезет. Владыка долго подшучивал: «Мать настоятельница, докладывай, как в обители с беременностью обстоят дела?» Обжегшись на молоке, дую на воду – справку требую.
На обратной дороге Андрей сказал:
– Зацени, Таня, матушка благословила на приезд к себе. Что бывает далеко не с каждой, кто обращается к ней. Так что, если всё сделаешь, как велела, возьмёт в монастырь, а дальше всё от тебя зависит.
– Ага, – кивнула Татьяна.
– Матушка будет молиться за тебя, это, поверь, дорогого стоит. Мы с Григорием своими слабенькими молитвенными силами тоже поддержим. Но матушкина молитва – не сравнить.
Ничего Таня не поняла. Но отметила:
– У матушки хорошо. Легко было на душе, покойно…
Отвезли Таню в центр адаптации.
Едем оттуда, Андрей говорит:
– Оставлять в центре нельзя. Надо что-то придумывать.
Я жене заикнулся, мол, недели на две, максимум, на три давай возьмём Таню, чтобы исповедалась, причастилась под нашим призором, потом к матушке Варваре отвезём. Жена на дыбы:
– Ты в своём уме?! Только через мой труп! Заразу всякую в дом.
Жену не переступишь. Жил бы один или с мамой, другое дело. У Андрея тоже некуда. Он позвонил епископу Николаю. Пять лет назад у нас создали митрополию, владыка Николай возглавил одну из епархий в ней. Я-то его практически не знал, Андрей давно был знаком с ним, даже в хоре пел в его храме, когда владыка был ещё иереем. Владыка сразу согласился. Привозите, говорит, устроим.
Центр епархии располагался в районном городке. На его окраине скит с небольшой церковью. В скиту владыка планировал создать женскую обитель. Проблема новых монастырей – насельники. Нет их. Здесь тоже подвизалась одна лишь инокиня Елена. Основное послушание, которое дал ей владыка на тот период, было по торговой части. В городском торговом комплексе имелась епархиальная лавка со свечами, иконами, православной литературой. В ней инокиня с утра до вечера пребывала. В храме скита послушничали днём две городские женщины, одна в свечной лавке сидела, другая полы мыла, за подсвечниками следила. Вот и весь состав обители. Тогда как скит располагал немаленькими сельскохозяйственными площадями – огород, картофельное поле с гектар величиной. Есть где поработать, да некому. Владыка надеялся на Танину помощь.
Однако инокиня Елена приняла трудницу прохладно, если не сказать больше, заявила: Таня ей не нужна. Владыка говорит, пусть поживёт месяц-другой, поможет, инокиня – нет. С гонором женщина. Не знаю, что её привело в монастырь, когда-то работала инженером в конструкторском бюро. Запросто на владыку повышала голос. Тот слушает-слушает, потом прикрикнет:
