Заказанные блюда принесли быстро. Рыбный бургер Гаврик лишь надкусил несколько раз, но коктейль выпил полностью. Люба со своей порцией салата справилась быстро, так как она была небольшой. Рыбу же ела медленно, будто нехотя, стараясь не прикончить свой обед раньше, чем Князев расправится со своим, и это ей удалось. В конце она даже оставила на тарелке кусочек, чтобы казалось, что она и одним рыбным стейком наелась.
Счет принесли один, и Князев, даже не предложив спутнице взглянуть в него, вложил в узкую папочку три двухтысячные купюры и встал из-за стола. Люба дернула Гаврика за руку и потащила его к выходу вслед за Эдуардом Борисовичем. Может быть, кафе и считалось здесь демократичным, но самой Любе так дорого обедать не приходилось даже по праздникам. Денег работодателя почему-то было тоже жалко, но женщина утешала себя тем, что это одноразовая акция, а в дальнейшем она будет готовить сама, так что обеды ему будут обходиться значительно дешевле.
После обеда они наконец-то заехали в жилой массив, территория которого была огорожена, и остановились на парковке, следом за Князевым направились к современному 14-этажному дому. Проследовали мимо консьержки в лифт и поднялись на 5 этаж. «Как в кино», – подумала Люба, а Гаврик произнес ту же фразу вслух.
Поставив Любины сумки на пол, Эдуард Борисович отпер дверь и пропустил гостей вперед, следом зашел сам.
– Разувайтесь, и покажу вам комнаты, – пригласил хозяин квартиры.
Люба осмотрелась, стараясь не подать виду, что в подобном жилье никогда не бывала – только по телевизору видела что-то подобное. Уже по прихожей было видно, что помещение просторное.
Князев прошел в конец длинного коридора, заканчивающегося двумя дверьми, открыл левую и занес в комнату Любины сумки.
– Гостевая, – пояснил он.
У одной стены помещения стояла черная мебель: узкий платяной шкаф, комод, дамский туалетный столик. На противоположной стене обои были расписаны неизвестным художником: на ней была изображена пара, танцующая танго. Возле этой стены находились два красных кресла с небольшим стеклянным круглым столиком между ними. В самом центре комнаты спинкой к окну стояла громадная кровать, на которую было накинуто слишком узкое для нее покрывало шоколадного цвета. Казалось, будто оно вообще не отсюда, но другого не нашлось.
– Рядом справа – комната моей дочери, – сообщил Эдуард Борисович. – Заглядывать туда не будем, Ксения этого не любит.
Экскурсия продолжилась показом санитарной комнаты и мини-прачечной. Затем вернулись, пройдя мимо двери в кабинет и спальню хозяина, и оказались в комнате-студии, совмещающей кухню, столовую и гостиную. Площадь этого помещения была, вероятно, не меньше Любиной двушки, и женщина не смогла сдержать восторга:
– Вот это да! – выдохнула она. – Готовить здесь, наверное, одно удовольствие. Я бы вообще здесь предпочла поселиться, а не в гостевой спальне.
– Ты и так поселишься не в гостевой комнате, но и не здесь – в моей спальне, – «обрадовал» Любу Эдуард Борисович. – Гостевая комната временно будет детской.
– А где же тогда будете спать Вы? Здесь или в кабинете?
– Обсудим не при ребенке. Разбирай вещи и приходи. Буду ждать здесь. Сын пусть останется в детской, – вместо ответа распорядился Эдуард Борисович. Скинув пиджак, он опустился в широкое кресло перед телевизором и взял в руки пульт.
Люба схватила Гаврика за руку и поволокла, сопротивляющегося и вопящего, что он тоже хочет смотреть телек, в гостевую-детскую.
