Все, кроме волшебной лампы.
Я обнаружил её исчезновение на следующий день после того, как понял, что с отцом что-то случилось. Вначале я проверил тайник под шкафом, – деревянная планка между нижним краем дверцы и полом откидывалась, если нажать на нее, и за ней открывалась вместительная ниша, в которой можно было много чего спрятать. Тайник оказался пуст. Тогда я во время маминого отсутствия исследовал «антресоль» и перебрал в ней весь «космический хлам», но ничего похожего на арктури́н не нашёл. Перевернув вверх дном всю квартиру, я убедился, что звёздного камня в доме нет, и это меня озадачило: вряд ли мама его выбросила, ведь в этом случае одним камнем бы не обошлось, а значит, отец забрал его перед тем, как исчезнуть. Может быть, он засек присутствие «ничтожеств» и отправился их нейтрализовывать? Что, если запаса света в арктури́не не хватило, паразиты одержали верх и отец погиб?! Но тогда они могут быть уже повсюду!
Это предположение не на шутку меня перепугало, и некоторое время я, умирая от страха, присматривался к людям, разглядывая их боковым зрением и пытаясь определить, не расплываются ли контуры их тел. Наверное, я выглядел очень странно, потому что всё время косил глазами в разные стороны. Люди тоже косились на меня, иногда настороженно, но чаще – с сочувствием: похоже, все они думали, что я больной. Под конец дня у меня страшно ныли глаза, и я, опасаясь нажить себе настоящее косоглазие, в конце концов, бросил эту затею.
Надежда на возвращение отца не оставляла меня до тех пор, пока в доме хранились его вещи. Хотя мама и убрала их на верхние полки шкафов, но всё же не выбрасывала, как будто тоже его ждала. Каждый день я заглядывал в антресоль, проверяя, на месте ли «космический хлам»: мне казалось, что, если мама вздумает избавиться от папиных вещей, то начнет именно с него. Убедившись, что «хлам» на месте и выглядит нетронутым, я успокаивался и продолжал верить в то, что однажды услышу долгожданный скрежет ключа в дверном замке, знакомые шаги, шорох одежды, и тогда брошусь со всех ног в прихожую, чтобы уткнуться лицом в отцовскую куртку, пропахшую космосом.
Однажды, спустя полгода тщетных ожиданий, в нашей квартире раздался мужской голос, и моё радостно подпрыгнувшее сердце тотчас тревожно сжалось: голос был чужой. Внутреннее чутьё и то, как ласково мама щебетала, беседуя с незнакомцем, подсказали мне, что к нам явился не сантехник, не сосед, заглянувший по бытовым вопросам, не случайный человек. На душе вдруг стало тоскливо от мысли, что он пришёл навсегда, и я не ошибся: впервые переступив порог, Удав сразу повел себя по-хозяйски и помог маме выгрузить на лестничную площадку все папины вещи, откуда их вскоре забрали люди в спецодежде, поместили в грузовик и увезли куда-то.
А Удав остался у нас жить.
Перебирая воспоминания о том, как появился Славик, о разбитых окнах в школе и о подлом поступке Удава, заставившего маму соврать мне, что велосипед прислал мой отец, я постепенно возвращался в реальность, а когда замолчал, вдруг заметил, что Кристя загадочно улыбается. Во мне вспыхнула злость от мысли, что она смеётся надо мной. Приготовившись к её ехидным шуткам, я и не предполагал, что услышу нечто совершенно потрясающее. Кристя придвинулась ко мне, взяла меня за руку, встряхнула её слегка и произнесла с таким видом, будто поздравляла меня с крупным выигрышем в лотерею:
