Внутри штаб-квартиры Гестапо царила атмосфера напряженной, деловой активности. Не знал бы, что именно находится в этом здании, принял бы за обычное военное министерство.
Длинные, тускло освещенные коридоры, по которым быстрым шагом передвигались люди в форме и штатском, совершенно не были похожи на место, где чисто теоретически, садист на садисте сидит и маньяком погоняет. По крайней мере у меня слово «Гестапо» вызывало именно такие ассоциации.
Стук печатных машинок, щелканье каблуков по каменному полу, обрывки резких команд на немецком – все это сливалось в гул, свойственный каким-нибудь офисным зданиям, забитым клерками. Никто не кричал, не просил пощады, не проклинал фюрера.
Сначала мы прошли по лабиринту коридоров, затем поднялись на лифте на один из верхних этажей и уже потом, наконец, остановили перед массивной дубовой дверью без таблички. Один из сопровождающих коротко постучал и, получив разрешение, открыл дверь.
– Herr Witzke, – произнес он в глубину комнаты, а затем жестом пригласил меня войти.
Кабинет выглядел большим, но обставили его строго и функционально. Тяжелый письменный стол, несколько стульев, шкафы с папками вдоль стен. И конечно же – неизменный портрет Гитлера.
За столом сидел человек, на первый взгляд совершенно непримечательный. Средних лет, в простом сером костюме, с зачесанными назад темными волосами. Он выглядел скорее как бухгалтер или школьный учитель, чем как один из самых могущественных и опасных людей Рейха. Но взгляд его маленьких, проницательных глаз был острым и цепким.
Конечно, я не идиот, узнал его сразу. Тем более, уже встречался с данным господином лично. Это был Генрих Мюллер, будущий шеф Гестапо, оберштурмбаннфюрер СС.
– Герр Витцке. Прошу, садитесь, – Мюллер поднял взгляд, оторвавшись от бумаг, которые лежали перед ним, и указал на стул.
Голос у него был ровный, почти бесцветный, с едва уловимым баварским акцентом. В Хельсинки, после покушения, и до него, я мало успел пообщаться с этим господином. Однако теперь, судя по всему, возможность «насладиться» его компанией мне предоставится.
– Мы вас ждали. Надеюсь, путешествие было не слишком утомительным после… пережитого?
Мюллер произнес это так буднично, словно речь шла о легком недомогании, а не о похищении и угрозе пыток. И что значит «мы вас ждали»? Будто я по своей воле не являлся. Загулял.
– Благодарю, господин оберштурмбаннфюрер. – ответил я, стараясь, чтоб голос звучал твердо, но с намеком на небольшое потрясение.
Все-таки, перебарщивать с железным стержнем внутри не стоит. Вряд ли Мюллер захочет иметь под боком человека, который совершенно непробиваем. Такими людьми практически невозможно управлять.
– Ваши люди прибыли вовремя. Я им обязан жизнью. Благодарю.
Мюллер слегка кивнул, откинулся на спинку стула и сложил пальцы домиком.
– Мы искали вас два дня, герр Витцке. С тех пор, как вы покинули дом фройлян Чеховой, встретились с господином Риекки и… исчезли. Уже позже мы выяснили, что вас каким-то ветром занесло в квартиру Ганса Дельбрука. Что это был за ветер, мы с вами непременно обсудим, но немного позже. Сейчас есть более важные дела.
Я слушал Мюллера молча, сохраняя абсолютно нейтральное, спокойное выражение лица. Хотя, намек, который сделал оберштурмбаннфюрер, даже приблизительно не претендовал на прозрачность.
Мне открытым текстом сказали, Алёша, какого хрена тебя понесло к Дедьбруку, если ты должен был находиться в другом месте? Нас заинтересовал этот момент и мы его сто процентов с тебя спросим. Но пока можешь расслабить ягодицы и думать, будто наличие твоих личных тайн не волнует Гестапо.
