При мысли об этом меня передёрнуло. Врачей я, конечно, уважаю, особенно бесплатных и старых, но работать в этой сфере, пипец, как не хочу. А почему я должен, собственно, работать или учиться? Неужели со знаниями из будущего я не смогу себе на жизнь с маслом заработать?
Так-с… Крипты пока нет, инвестиций тоже, компьютер я изобрести не смогу, книгу написать (Гарри Поттера или Пятьдесят оттенков бестыжего, например) и прославиться, тоже не сумею. Не помню я ни одной книги на память. Ставки на спорт делать? Или как это сейчас называется? Лотерея? Беспроигрышный вариант для любителя спорта. Только я не любитель диванных матчей. В спортзал очно ходил, а по телеку не смотрел. Так что, этот вариант тоже отпадает.
Остается только одно… По проторённому пути. Придётся поступать в школу милиции. Осознав это, мне вдруг стало намного легче. Будто с души упал камень, размером с задницу борца сумо. Хотя где-то в глубине сознания моя гаденькая темная сторона нудела и скрипела голоском Голлума: «Опять в ментовку, опять заново жизнь профукать. Пока твои одноклассники бизнес строили и коттеджи покупали, ты в задах сидел и всухомятку чебуреки трескал. Ты этого снова хочешь?».
– Мы пришли, – вздохнула Катя и остановилась возле серой, как стандартная мышь пятиэтажки. – Ну, до завтра…
– До завтра, – улыбнулся я.
– Квартиру сам найдёшь? Вон смотри, у тебя свет в окошке горит. Мама твоя не спит ещё. Не ждеёт она тебя так рано…
– А отец где? – нахмурился я.
– Ты что? – Катя изменилась в лице. – Нет у тебя отца…
– Да шучу я, – соврал я. – Знаю, что нет, тебя проверял… Ну всё, я пошёл.
Я наклонился вперёд и чмокнул Косичкину в губы. Та налилась краской и немного отпрянула.
– Ты что? – выдохнула она.
– А что такого? – я непонимающе на неё уставился.
Не привык, чтобы на мои поцелуи так реагировали девушки, с которыми я под ручку по ночному городу брожу.
– Это же… Неприлично…
– Так, я не понял, – уже нахмурился я. – Мы с тобой дружим или нет?
– Дружим! – закивала девушка.
– А в чём тогда дело?
– Мы, как комсомольцы дружим, как одноклассники…
– А-а-а, – скривился я. – Понятно, что у вас… У нас все по-комсомольски. Ладно, пока.
Я развернулся и побрёл в сторону своего подъезда. Косичкина проводила меня мечтательным взглядом и растворилась в глубине улицы.
Неплохая девчонка, но странная. Хотя, сейчас все девушки такие. Эгоцентричные шаболды ещё не народились. Их принесёт поколение нулевых…
Я шагал по пустому подъезду. Пахло жареной рыбой и беломором. Поднялся на второй этаж и остановился перед неказистой, обитой потрескавшимся дерматином, дверью. Вот и мой новый-старый дом. Я вспомнил эту дверь, с истертой до зеркального блеска дверной ручкой и прилипшей к стене под многочисленными слоями зелёной краски круглой кнопкой звонка.
Но звонок не работает. Я это помнил. Тихо постучал. За дверью послышались шаги. Щёлкнула щеколда и дверь распахнулась.
– Привет, мам…
Передо мной стояла женщина лет сорока с усталым взглядом и тронутыми сединой густыми волосами, скрученными в тугую шишку на голове. Ситцевый подвыцветший халат скрывал крепкую, но чуть сгорбленную фигуру. Наверняка в молодости она была красавицей, но сейчас её что-то надломило.
То, что это была моя мать, я ничуть не сомневался. Лишь только я её увидел, в голове всплыли знакомые образы, и я её узнал. При виде её, по жилам приятным теплом разлились эндорфины. В той жизни родителей я не знал. В детдоме вырос. А теперь вот самому интересно. Как это… Иметь семью в детстве. Хотя какое детство? Лоб уже семнадцати лет (раз закончил десятый, значит, столько мне) под метр восемьдесят вымахал. Ну лучше поздно, чем никогда и ни с кем.
