Мы зашли в столовую, встали в очередь. К моменту, когда роботы наложили на наши подносы набившие оскомину «яства», я уже знала, что, как и чем буду ломать. Потому, когда мы сели за стол, мне кусок в горло не лез от волнения.
— Ты все? — спросил Экри, который быстро расправился с ужином.
— Нет, — тяжело проговорила я. — Что-то не лезет.
— Ну так не ешь.
— Надо. У меня недобор массы, ты же знаешь.
— Да брось ты ужин, не давись.
— Отстань, Экри, хочу и давлюсь!
Центаврианин закатил глаза, забрал свой поднос и ушел. А я посмотрела на свой поднос – тяжелый, таким при желании и убить можно. Вот бы альбиноса им приложить!
«Не отвлекайся», — велела я себе.
Решившись, я взяла поднос левой рукой, примерилась и бухнула углом по пальцам правой руки.
2. Глава 2
Медсестра при виде меня нисколько не удивилась, одарила только взглядом в духе: «Вот и ты, а я уже начала волноваться. Что на этот раз?» Я показала ей покрасневшие распухшие пальцы; особенно распух указательный. Больно было так, что я успела раз двести пожалеть о затее с переломом.
— Тренировка? — спросила лирианка.
— Нет, поднос.
— Ветрова, каждый раз, когда я смотрю на тебя, задаюсь вопросом: что ты делаешь в Военной академии?
— Страдаю, — тяжко вздохнула я.
Отведя к диагностической камере, медсестра помогла мне улечься, затем стенки камеры закрылись. Перетерпев обязательную вспышку боли вначале (результат подключения аппарата к нервной системе), я стала ожидать вердикта. Через пять минут стенки камеры выпустили меня наружу.
Лирианка хмыкнула и начала что-то заполнять в своем планшете.
— Перелом? — с надеждой спросила я.
— Сильный ушиб.
Надежда умерла, а я застыла с мученически-растерянной гримасой. Как же так? Я что, зря занялась членовредительством?
Еще раз осмотрев мои пальцы, женщина уточнила подозрительно:
— Поднос?
— Да, неудачно уронила.
Обманывать старших, тем более лирианцев – бесполезно. Медсестра отлично поняла, что поднос упал не сам и не случайно, но звонить Солду не стала. Посмотрев на меня всевидящими глазами старшей расы, она вздохнула:
— Введу тебе полдозы регенерационного, иначе не допустят к тестам. Обойдешься без обезболивающего, Ветрова. Это тебе наказание за нарушение Устава. Запомни: пока ты курсантка, ты себе не принадлежишь и вредить себе права не имеешь. Понятно?
— Так точно.
Нас отправили в учебные центры проходить последние тесты и инструктаж перед полетом. Несколько часов полета на аэробусе, и вот мы на Тектуме, млеем от жары и предвкушаем ор инструкторов. Инфобраслеты, подстраиваясь под системы учебки, замигали; пока шла настройка, нас намеренно держали под палящими лучами Толимана, не позволяя встать в тенек.
«Привычный садизм инструкторов», — подумала я и поглядела на свои все еще красные, но уже не раздутые пальцы. Прошлая ночь была ужасна, зато к вечеру не будет даже отголосков боли, останется только невыносимое желание чесать пальцы и бедро, куда сделали укол. А пока что… пока что я стою на жаре голодная, уставшая, с неприятно пульсирующими пальцами.
Тулл, с которого ручьем тек пот, спросил:
— Ты как?
Я вздохнула; моя макушка нагрелась так, что казалась раскаленной, и начали дрожать колени. Только бы не упасть в обморок! Бывало уже, падала на тренировках.
— Хорошо, что мы здесь всего два дня проведем.
— Два дня с концентратом вместо нормальной еды покажутся мне вечностью.
— Ты даже концентрат жадно лопаешь, Ветрова, — вяло рассмеялся Слагор, и мой желудок согласно заурчал.
