– Папочка, папочка, прости меня! – она билась в истерике, выплескивая наружу все, что накопилось в ней за последние пол – суток. Злость на Аньку Ларцеву, страх, когда поймали, страх, когда увидела ее, поверженную и скрюченную на асфальте, страх, что вдруг умерла, вдруг до смерти?! И, наконец, последней каплей, страх оттого, что ее ударил отец!
Она не хотела бить Аньку, так получилось. Она просто хотела с ней поговорить, чтобы та попросила мать не ставить ей, Соне, очередную «пару» по русскому. Денег совала. А Анька отказалась. И еще хлеще, посмела помощь предложить. Ей! Будто она нуждается! Опустила перед всеми девчонками. Танька первая в живот ей кулаком ударила. Анька согнулась пополам и упала. Тут в Соньке проснулся «дед». Так говорил всегда отец, когда маленькая Сонька вдруг становилась неуправляемой. Настоящий дед Риттера на самом деле разбойничал на дороге, по большей части жизнь свою проживая по острогам и каторгам. «Вот ты глянь, Поля», – говорил Сонин отец няньке смеясь, – «Гены деда моего в Соньке проснулись!» Нянька только осуждающе качала головой: ничего хорошего она в этом не видела. Что уж тут умиляться над ручонками, сжатыми в кулачки! Против отца же! И как отец – то не понимает! Полина, вырастившая Риттера, а теперь растившая и его дочь, жалела и того и другого. Риттера за неприкаянность – что – то не женится никак! И Соньку за сиротство – при живой – то матери, шлявшейся невесть где.
Оторвав от себя дочь, далось – то с каким трудом, сердце на части чуть не разорвалось, Риттер ушел к себе в кабинет. К решительному разговору с Соней нужно было подготовить и себя и ее. С Сонькой Полина разберется, вон, как захлопотала старушка, а с самим собой разобраться кто поможет?
…Сам Риттер рос ребенком умным и послушным. Мать и отец любили его, баловали, но и спрашивали с маленького Саши, когда он в чем – то был виноват. Да и что за грехи были у него – отличника? Строгий распорядок дня, строгая диета (с желудком проблемы начались еще в школе), строгие требование к чистоте тела и духа. Так его воспитывали. А няня Поля изредка подсовывала жареной картошечки, да иногда забывала проверить, мыл ли он руки перед едой. Ему легко далась карьера юриста. И нелегко – личная жизнь. Поздний брак с молодой девушкой, не своего круга, в ресторане познакомились! Рождение Сони, стань – ка отцом в сорок пять лет! И, наконец, сбежавшая жена. Он искал ее долго, почти пять лет. Нашел в Ташкенте, случайно общие знакомые ее встретили. Развелся тут же, дочь отобрал, так она и не возражала! И замкнул свою жизнь на работе, бросив фактически дите на старую Полину. И где той было, в восемьдесят – то лет, уследить за девчонкой! Вот и получилось…
Риттер отхлебнул коньяку из бокала, и, подержав его во рту, сглотнул. Крепкий напиток мягко согрел горло и отдал свое тепло напряженному телу. Риттер поставил бокал на стол и решил, что он готов. Сейчас он скажет дочери то, о чем и думать было нелегко.
– Соня, – Риттер постучал в комнату дочери.
– Да, папа, – голос смиренный, будто и вправду раскаявшегося ребенка.
– Послушай меня внимательно. Ты сегодня же покинешь город. Не перебивай! – сказал резко, увидев ее протестующий жест, – Ты едешь в загородную закрытую школу. Без вариантов!
– Что еще за школа?!
– Может быть, ты слышала о ней. Это – «Курсы Агнессы Бауман».
– Ты что, спятил?! Там же тюрьма! Оттуда же не уйти! Я знаю, мне рассказывали! Там карцер, там бьют линейкой по пальцам, там заставляют латынь зубрить! Там в воспитателях бывшие тюремные надзирательницы! И меня – туда?!
