Курская битва, которую мы начали - страница 36

; при этом, по материалам журнала «Шпигель» от 29 июня 2007 года (SPIEGEL ONLINE), за время войны немецкими военными судами было приговорено к смертной казни за измену и дезертирство около 30 тыс. солдат и офицеров Вермахта), число отправленных в концентрационные лагеря из Вермахта в период с 1938 по 1944 гг. насчитывало около 1 тыс. военнослужащих, а количество отбывающих наказание в полевых штрафных лагерях Вермахта к 1 октября 1943 года достигло около 27 тыс. человек[149]. Следовательно, максимальное число осужденных немецких солдат и офицеров не превышало 200 тыс. человек, что в абсолютном выражении почти в 5 раз меньше, чем в Красной Армии. Принимая во внимание, что в Германии за годы войны в вооруженных силах состояло около 21,1 млн. человек, а в СССР – 34,5 млн. человек (с учетом уже служивших до начала войны)[150], число осужденных немецких солдат и офицеров составляет около 1% от общего количества мобилизованных, а советских – 3%.

С другой стороны, нельзя также не учитывать, что кадровое советское офицерство – эта, по мнению историка и журналиста Ю. Мухина[151], в большинстве своем паразитическая прослойка общества, пригодная только для достижения карьеристских целей в условиях мирной службы и парадов, – постепенно заменялась офицерами «по призванию», выходцами из различных социальных слоев, разных профессий, гораздо более подходящих для командования и прошедших естественный отбор в боевых условиях (например, маршал Баграмян указывает[152], что среди офицеров одной из лучших дивизий 11-й гвардейской армии Западного фронта своими выдающимися качествами отличался командир полка Николай Харченко, до войны работавший зоотехником). Новое офицерство, которое с 1943 года составляло на фронте большинство среди младшего и среднего начальствующего состава Красной армии, обеспечило лучшее качество командования и более высокий уровень доверия со стороны солдат, в то время как немногие остававшиеся кадровые офицеры оседали на высших командных должностях, в крупных штабах или тыловых органах управления[153]. Причем эти так называемые «кадровые» советские офицеры не имели даже преимущества в специальном военном образовании. Например, в 5-й гвардейской танковой армии, соединения которой оказали серьезное влияние на ход и результаты Курской битвы, в оперативном отделе штаба армии только его начальник имел высшее образование, а среди двадцати командиров танковых, механизированных и мотострелковых бригад всего трое закончили военные академии, в то время как большинство остальных получили подготовку на различных краткосрочных курсах усовершенствования командно-начальствующего состава[154].

Учитывая все изложенное, это означало, что основное влияние на исход борьбы на советско-германском фронте в конце 1942 года стали оказывать исключительно военные факторы. Однако в военном аспекте вслед за стратегией «блицкрига» перестала оправдывать себя и оперативно-тактическая схема «блицкрига» – глубокие прорывы с выходом на коммуникации противника подвижных танковых и механизированных соединений, успешно осуществлявшиеся благодаря тесному взаимодействию на поле боя моторизованных и механизированных артиллерийских и пехотных частей, танков и авиации. Немецкая армия за первые полтора года войны на Восточном фронте показала все оригинальные оперативные и тактические схемы и решения, нарабатывавшиеся германцами в течение столетий, и в полной мере реализованные благодаря техническим инновациям и высокой боевой выучке Вермахта. После этого планы и действия немецких военачальников перестали быть неожиданными для советского военного руководства и фронтового командования (в мемуарной литературе советских «полководцев-победителей» было принято снисходительно упоминать о шаблонном мышлении немецкого генералитета), а разработать что-либо принципиально новое в области оперативного искусства Германский Генеральный штаб не сумел, да и вряд ли это было возможно. Соответственно, органы управления Красной Армии перестали допускать те ошибки, вынуждаемые оперативными и тактическими комбинациями немцев, которые могли принести противнику крупный успех оперативного или даже стратегического характера, как это было в начале войны. Как следствие, решающее значение для хода и результатов боевых действий приобрели количественные факторы соотношения сил и средств, так что военное поражение Германии стало только вопросом времени.