Коди на секунду опоздал с ответом.
– Что, не так? – повторил Керт.
– Да, сэр. – Коди двинулся в сторону своей комнаты, но отцовский голос снова тормознул его.
– Фью! Я тебя не отпускал. Я с тобой разговариваю, сын. – Он снова глубоко затянулся. – На работу пойдешь?
Коди кивнул.
– Хорошо. Мне нужно курево. Как думаешь, твой моченый начальник даст пачечку?
– Мистер Мендоса нормальный мужик, – сказал Коди, – не такой, как остальные.
Керт молчал. Вынув сигарету изо рта, он уставился на горящий кончик.
– Все они одним миром мазаны, – спокойно отозвался он. – Все. Будешь думать по-другому, сын, Мендоса тебя наколет.
– Мистер Мендоса всегда был…
– Это что еще за мистер Мендоса? – Керт воззрился на сына. Проклятый мальчишка, подумал он. Деревянная башка! – А я тебе говорю, все они одним миром мазаны, и точка. Так принесешь курево или нет?
Коди, не поднимая головы, пожал плечами. Но он чувствовал на себе взгляд отца и был вынужден сказать:
– Принесу.
– Ну, ладно. Договорились. – Отец вернул сигарету в угол рта, затянулся, и пепел засветился красным. – Это что за хреновина?
– Какая хреновина?
– Вон та хреновина. Вон. – Керт ткнул в сына пальцем. – У тебя подмышкой. Что это?
– Ничего.
– Парень, я еще не ослеп! Я спрашиваю, что это такое!
Коди медленно вытащил из-под мышки вешалку для галстуков. Ладони взмокли, по шее струился пот. Нестерпимо хотелось глотнуть свежего воздуха. Глядеть на отца парнишке всегда было трудно, словно глаза не переносили вида Керта, и каждый раз, как он оказывался рядом с папашей, внутри что-то обмирало и делалось тяжелым, созревшим для похорон. Но, что бы там ни обмирало, иногда оно выкидывало поразительные коленца, так что могильщикам с ним было не разделаться.
– Просто вешалка для галстуков, – объяснил он. – Сделал в школе.
– Отцы-святители, – Керт присвистнул, поднялся и пошел к Коди, который отступил на шаг и только потом спохватился. – Подними-ка, посмотреть хочу. – Керт протянул руку, и Коди позволил ему коснуться вешалки. Пятнистые от никотина пальцы отца ласково прошлись по гладкому палисандру и квадратикам поддельного перламутра. – Ты сделал? А кто помогал?
– Никто.
– Ей-богу, отлично сработано! Края глаже, чем бита для «чижика»! Сколько ж времени ты ее делал?
Коди не привык, чтобы отец его хвалил, поэтому занервничал еще сильнее.
– Не знаю. Конечно, не за две минуты.
– Вешалка для галстуков. – Керт хмыкнул и покачал головой. – Вот это да. Никогда не думал, что ты можешь сделать такую штуку, сын. Кто тебя научил?
– Просто научился. Методом тыка.
– Красивая штука, чтоб я сдох. Серебряные квадратики больно хороши. От них весь фасон, верно?
Коди кивнул. Приободрившись от проявленного отцом интереса, он осмелился переступить границу, которую они провели между собой давным-давно, после ночных скандалов, холодного молчания, пьяных драк и ругани. Сердце Коди бешено колотилось.
– Тебе правда нравится?
– Спрашиваешь.
Коди дрожащими руками подал вешалку отцу.
– Я сделал ее для тебя.
У Керта Локетта отвалилась челюсть, и он уставился на сына, переводя диковатые глаза с вешалки для галстуков на лицо мальчика и обратно. Медленно протянув обе руки, он взялся за вешалку. Коди отдал.
– Батюшки. – Керт говорил тихо, уважительно. Он прижал вешалку к груди. – Бог ты мой. В магазине такую не купишь, верно?
– Да, сэр. – То, что обмерло внутри у Коди, вдруг встрепенулось.
