– Спасибо, – поблагодарила она меня за дежурную лесть. – Нет, я домой собираюсь. Всё было очень хорошо. Я и поела – всё было очень вкусно – и даже позволила себе бокал вина.
– Ну уж и поели, – я чувствовал, как мне приятно говорить с ней. – Ведь это только начало. Там и горячее, и сладкое будет. Меню наши девочки составляли. Уверен – постарались. Будете жалеть.
Я был рад, что она так же, как и я, не осталась в ресторане. Она колебалась, не зная, что ответить, чтобы причина не показалась надуманной. Сказала, будто оправдываясь:
– Мне самой жаль. В другое время я бы ни за что не ушла… Вот так.
Но потом, вспомнив что-то и будто желая загладить свою «вину», сказала с хитрым выражением на хорошеньком (теперь я лучше разглядел её) личике:
– Я конфеты украла со стола (она похлопала рукой по сумочке). Брату. Он такие любит.
– Домой сейчас? – спросил я, все ещё не отпуская её и нисколько не думая о том, что моё любопытство начинает становиться неприличным.
Она утвердительно кивнула.
– Да, конечно.
– Ну, тогда сам Бог велел вместе ехать.
Варвара задумалась, не зная, как ей реагировать на моё предложение, на лбу у неё возникли морщинки, что мне также очень понравилось, и я, очередной раз пользуясь правами начальника, уточнил:
– Подвезу вас уже второй раз. Опыт у нас имеется.
– Ну что вы, Герман Львович («Боится она, что ли, меня?» – подумал я), я сама доеду, благодарю.
– Ну, как знаете, – сказал я, сразу как-то сникнув и помрачнев, – хорошего вам вечера.
Она заметила моё огорчение и тут же поправилась:
– Герман Львович… если вам… если это действительно…
– Действительно, действительно, – перебил я её, с трудом сдерживая оживленность.
– Согласна составить вам компанию. Вот так, официально, – она улыбнулась. – Но мне неудобно…
– А мне? – прервал я, желая пошутить, но не нашелся, а лишь почувствовал, что смущаюсь.
– А вы не против в таком случае, если мы пройдемся немного? – спросил я, когда мы вышли из ресторана.
Наверное, предложение мое прозвучало как просьба. Время было не позднее, но уже стемнело, и зажженные фонари, светящиеся витрины, праздные люди со своей беззаботностью и почти праздничным настроением напомнили мне ещё раз о грустном. Я подумал о том, что, навязывая Варваре общение, я использую её, чтобы хоть на время приглушить душевную боль. Она, наверное, понимала это и все-таки не отказала. Именно потому, что понимала. Это было неприлично с моей стороны, но у меня не хватало воли справиться с собой. И к тому же, я должен сказать, что было в этой девушке нечто притягательное – успокаивающее, искреннее, чистое, что не может не вызвать доверия.
Я отпустил шофёра, и он, явно довольный, опасаясь того, как бы ему не предложили отвезти домой кого-либо из сотрудников, тут же уехал, пожелав мне доброго вечера. Мы шли по Арбату, и я, ничуть не стараясь найти тему для беседы, стал расспрашивать её о том, как долго она работает в фирме, как устроилась, нравится ли ей у нас. Она так же, как и тогда, понимала, что вопросы и ответы не имели в нашей беседе обычного значения вопросов и ответов. Думая о своём, я рисковал повториться, что, кажется, и случилось. Она и виду не подала, что заметила. Что ж – раз согласилась своё время на меня потратить, значит и ладно, пусть терпит.
– А знаете что, Варвара: не зайти ли нам куда-нибудь? – предложил я, остановившись на углу дома, в котором располагалось одно из кафе Арбата.
